Вольтер - Эстетика

Часто говорят, что Вергилий позаимствовал немало строк у Гомера и что даже в своих подражаниях стоит ниже его, однако в трех песнях, о которых я говорю, он отнюдь не подражал Гомеру. Именно здесь он является самим собой, именно здесь он трогает и волнует сердце. Быть может, он не был создан для описания ужасных, но утомительных подробностей сражений. Гораций сказал о нем еще прежде написания «Энеиды»:

Гомер никогда не исторгал слез. Истинный поэт, на мой взгляд, тот, кто тревожит душу и умиляет ее, остальные – лишь мастера красиво поговорить. Я далек от того, чтоб возводить это суждение в правило. «Я высказываю свое мнение, – говорит Монтень, – не потому, что оно правильно, но потому, что оно мое».

Если вы ищете у Лукана единства места и действия, вы его не найдете; но где бы вы нашли его? Если вы надеетесь ощутить волнение, ощутить интерес, не ждите этого от долгих и подробных описаний войны, суть которой передана весьма сухо, а образы напыщенны, но если вы жаждете глубоких мыслей, смелых и возвышенных философских речей, вы их найдете из всех древних авторов у одного Лукана. Нет ничего величественнее обращения Лабиенна к Катону у врат храма Юпитера-Аммона, если считать ответа самого Катона.

Буало порицал мишурный блеск Тассо [160] Буало порицал мишурный блеск Тассо… – Вольтер имеет в виду IX сатиру Буало. , но ежели в золотой ткани и есть сотня блесток ненастоящего золота, это простительно. В величественном мраморном чертоге, воздвигнутом Гомером, немало неотесанных камней. Буало это знал и чувствовал, но не говорил. Должно сохранять справедливость.

Отсылаем читателя к тому, что говорится о Тассо в «Опыте об эпической поэзии» [161] …что говорится о Тассо в «Опыте об эпической поэзии» – имеется в виду VII глава, посвященная Т. Тассо. «Опыт об эпической поэзии», предпосланный позже «Генриаде», был написан Вольтером на английском языке, перевод на французский осуществлял аббат Дефонтен; в этом переводе он был издан как послесловие к «Генриаде» в 1732 г. . Здесь следует, однако, сказать, что итальянцы знают его стихи наизусть. Если в Венеции, сидя в ладье, кто-нибудь прочтет вслух один из стансов «Освобожденного Иерусалима», ему откликнется следующим стансом соседняя ладья.

Услышь Буало подобный концерт, он не нашелся бы, что ответить.

Тассо достаточно известен: не стану повторять здесь ни похвал, ни критических замечаний. Я уделю больше внимания Ариосто.

«Одиссея» Гомера представляется первоначальным образцом «Морганте» [162] «Моргайте» – бурлескная поэма итальянского поэта Луиджи Пульчи (1432–1484). , «Влюбленного Роланда»» и «Неистового Роланда» [163] «Влюбленный Роланд » – поэма итальянского поэта Маттео-Мария Боярдо (1411–1494). , но, что не всегда случается, последняя из этих поэм, без спору, лучшая.

Спутники Улисса, обращаемые в свиней; ветры, заключенные в козий мех; музыканты с рыбьими хвостами, пожирающие всякого, кто к ним приблизится; Улисс, который следует в чем мать родила за повозкой прекрасной принцессы, закончившей большую стирку; Улисс, который просит подаяния в рубище нищего, а вслед за тем с помощью сына и двух слуг убивает всех любовников своей престарелой супруги, – от этих вымыслов пошли все романы в стихах, писанные впоследствии в этом вкусе.

Но роман Ариосто отличается такой полнотой и разнообразием, таким изобилием всевозможных красот, что мне не однажды случалось, прочтя его до конца, испытывать лишь одно желание – перечитать все сначала. Вот каково очарование естественной поэзии! В наших прозаически» переводах я никогда не был в силах прочесть ни одной песни поэмы Ариосто.

Больше всего это чарующее творение прельщало меня тем, что автор, неизменно возвышаясь над своим предметом, пишет о нем шутливо. Он без натуги говорит вещи самые возвышенные, венчая их подчас насмешливой строкой, которая не выглядит ни неуместной, ни натянутой.

Это одновременно и «Илиада», и «Одиссея», и «Дон Кихот», ибо главный герой романа, странствующий рыцарь, сходит с ума, подобно испанцу, но он куда забавнее. Более того, к Роланду все испытывают интерес, меж тем как никому не интересен Дон Кихот, представленный у Сервантеса только безумцем, над которым все непрерывно подшучивают.