Кевин Кван - Проблемы безумно богатых азиатов

— Смотри! Это варан!

— Крупный парень, — сказал Карлтон, глядя на трехфутовую рептилию, отдыхавшую под кустами.

— Думаю, это девочка, — поправила его Шехеразада. — У нас был довольно большой зверинец, когда я была маленькой. Я больше всего любила рептилий.

— Это было в Суррее?

— Вообще-то, на Бали. Моя семья жила там примерно три года. Я тогда была дикаркой, шныряла босая по всему острову.

— Вот почему ты даже не потеешь, — сказал Карлтон, изо всех сил стараясь не пялиться на ее божественную фигурку, которую подчеркивали легинсы с сетчатыми вставками и эластичный спортивный топ.

— Да, это забавно. Я вообще не потею. Никогда. Я слышала, что королева Елизавета тоже не потеет.

— Тогда ты в хорошей компании, — заметил Карлтон, когда они наконец добрались до двухсотпятидесятиметрового подвесного моста, который соединял Букит-Пирс и Букит-Каланг, две самые высокие точки заповедника.

Когда они шли по узкому мосту, конструкция закачалась под ногами, и внезапно им показалось, будто они парят над деревьями. Молодые люди добрались до середины моста и некоторое время стояли в тишине, любуясь замечательным видом. Тропический лес простирался вокруг, на сколько хватало глаз, и ветер доносил эхо хрипловатых птичьих криков.

— Невероятно! Спасибо, что привел меня сюда! — сказала Шехеразада.

— Не похоже на Сингапур, да?

— Да. Впервые за долгое время я оказалась в том месте, которое напоминает мне о детстве. Какое утешение — видеть, что дикая природа все еще существует… — Шехеразада уставилась на спокойное водохранилище чуть поодаль. Вода блестела в лучах заходящего солнца.

— Остров так сильно изменился? Я начал приезжать сюда только пять лет назад.

— Карлтон, ты даже не представляешь, сколько изменений произошло. Каждый раз, когда я возвращаюсь, я едва узнаю его. Былая атмосфера мало где сохранилась.

— Наверное, поэтому тебе нравится жить в Париже?

— Отчасти. Париж великолепен, потому что каждая улица, по которой ты идешь, похожа на разворачивающийся перед тобой роман. Я действительно люблю Париж, там все вокруг дышит историей, однако это не моя история. Понимаешь, о чем я?

— Конечно. Мой родной город — Шанхай, но там я перестал чувствовать себя дома. Когда я приезжаю туда, мне кажется, что прошлое неотвратимо преследует меня. Все о тебе всё знают и помнят — и историю твоей семьи, и твои ошибки. — Карлтон на миг помрачнел, а потом снова обратился к девушке: — Но ты ведь не про это.

— Не совсем. Париж как бы нейтральная территория, это не Сингапур и не Англия. Знаешь, хоть я и родилась в Сингапуре, и прожила тут до десяти лет, но всегда чувствовала себя здесь чужой. Может, из-за внешнего вида. Я была очень светленькой, так что окружающие считали меня иностранкой. Мама тоже внесла свою лепту, воспитывая меня как англичанку. Если не считать китайских кузенов, мы общались исключительно с британцами. Я не виню ее. Мама очень скучала по родине и сначала была в шоке от семьи отца. Таким образом, мы вращались в закрытом кругу экспатов, и первые десять лет жизни я считала себя англичанкой до мозга костей.

Карлтон понимающе улыбнулся:

— А потом испытала потрясение, когда приехала в Англию, да?

— Ага. Когда мы наконец перебрались в Суррей, я поняла, что англичане-то меня своей не считают. Для них я экзотическая штучка, полукровка. Вот такая непруха на обоих фронтах. Я не была толком ни сингапуркой, ни англичанкой.

Карлтон кивнул в знак согласия:

— Бо́льшую часть своей жизни я провел в Англии, и теперь я не могу общаться с китайцами дома. В Шанхае меня считают слишком прозападным. Здесь, в Сингапуре, ставят клеймо нецивилизованного материкового китайца. Но в Лондоне я ощущаю, что могу быть самим собой, и никто не судит о каждом моем шаге. Я думаю, с Парижем у тебя то же самое. Ты чувствуешь себя свободной.

— Именно! — Шехеразада улыбнулась, одарив Карлтона такой очаровательной улыбкой, что ему пришлось отвернуться.

С другого конца на мост вошла группа мужчин, и, когда они подошли ближе, Шехеразада заметила, что все эти люди с виду итальянцы и безупречно одеты в белые куртки и галстуки-бабочки.

— Похоже, к нам присоединились статисты из фильма Феллини, — пошутила она.

— Да, из «Сладкой жизни». И как раз вовремя, — сказал Карлтон.

Мужчины начали прямо перед ними сооружать бар, расставляя коллекцию спиртных напитков, принадлежностей для коктейлей и бокалы.

— Это ты все организовал? — Глаза Шехеразады расширились от удивления.