Олег Суворов - Любовь Сутенера

— Во-первых, была мысль создать «Общество бесстрашных истребителей вампиров»… Но потом я подумал, что это хорошо лишь для женатых людей в качестве оправдания «почему не ночевал дома». Второй была мысль создать «Союз борьбы за легализацию милицейской коррупции», однако с ментами связываться всегда стремно… В-третьих, «Лига поддержки тех, кто поддерживает президента» — но политика всегда дурно пахнет. В-четвертых, «Альянс «Евреи за Россию без антисемитов» — но мы с тобой не евреи. В-пятых, фонд восстановления бассейна «Москва» — но вдруг действительно начнут поступать средства, а потом меня обвинят в мошенничестве? Глупцов на свете столько, что ни одна, пусть даже самая дикая и нелепая, инициатива не останется без своих поклонников и подражателей!

— Говори короче, утомил!

— Короче, мы создадим клуб людей, пострадавших от женской стервозности!

— Чего?

— Понимаешь, старик, почувствовав, что благодаря своим чарам она обрела над нами необходимую власть, любая стерва немедленно начинает ею злоупотреблять, всячески унижая и подавляя нашу свободную личность. И вот именно для того, чтобы бороться со злоупотреблениями этой властью, оказывая друг другу всемерную поддержку, я и решил создать «Стинкерский клуб»! Если не ошибаюсь, стерва по-английски — это stinker, поэтому для знающих людей название получится достаточно красноречивым, а невежд нам и даром не надо!

— Что за бред ты несешь и кому все это на хрен надо? — окончательно рассвирепел я.

— Да тебе же самому и надо, старик! — убежденно воскликнул Серафим. — Думаешь, нам с Любашей приятно смотреть, как ты мучаешься.

— Слушайте, ребята, убирайтесь к дьяволу с вашим «Стинкерским клубом», а со своими проблемами я как-нибудь и сам справлюсь!

Не прошло и пятнадцати минут, как я выпроводил эту на зависть веселую пару, как в дверь опять позвонили — на этот раз Анатолий и Дашка. Ну, своего боевого напарника я всегда был рад видеть, поэтому открыл ему дверь более чем охотно. Как ни странно, но и эти гости явились не просто так, а с деловой идеей — создать салон-парикмахерскую, где бы, во-первых, клиентов обслуживали девушки в сексуальных нарядах и, во-вторых, имелась бы потаенная комната для более интимных услуг.

— Идея, может, и неплохая, только кто всем этим будет заниматься? — уныло поинтересовался я.

— Твоя же Катюха! — удивился Анатолий. — Ты же сам рассказывал, что она уже выправила себе лицензию на открытие подобного салона.

— Так ведь нет Катюхи! — не своим голосом заорал я. — Исчезла Катюха! Уже который день нету!

— А где же она? — испуганная моей вспышкой, пискнула Дашка.

— А черт ее знает!

Звонок от Катюхи последовал через два дня — и, как всегда, в самый неожиданный момент — когда я меньше всего этого ждал и сильнее всего тосковал.

— Привет, любовь моя, — развеселым голосом поздоровалась моя пропащая подруга, — я звоню, чтобы сказать, что возвращаюсь к тебе.

— Откуда возвращаешься? — хмуро поинтересовался я, тем более что звонок был явно с мобильника.

— Из своего родного города, разумеется.

— А там что — открыли заведение для кающихся грешниц имени Марии Магдалины?

— Ха-ха-ха. Нет, конечно. Я была в гостях у матери, по которой очень соскучилась, а теперь сижу в поезде и еду в Москву. Так ты меня ждешь?

«Веселенькое, должно быть, возвращение», — уныло подумал я, прислушиваясь к пьяным мужским голосам на заднем фоне. Как назло, мне еще вспомнилась финальная сцена из эротического фильма «Черная Эммануэль», где героиню в пустом вагоне окружает целая футбольная команда…

О боже, есть ли предел моей любви и долготерпению? Неужели все начнется сначала? И кому теперь нужен выстраданный мной совет: НИКОГДА НЕ ВЛЮБЛЯЙТЕСЬ В ПУТАН, ИБО ВСЕ ЭТИ КЛАССИЧЕСКЕ ИСТОРИИ (МАНОН ЛЕСКО, КАРМЕН, ДАМА С КАМЕЛИЯМИ, КАТЮХА), НАЧАВШИЕСЯ ЛЕГКО И ИГРИВО, ОБЯЗАТЕЛЬНО ЗАКАНЧИВАЮТСЯ САМЫМИ ТЯЖЕЛЕЙШИМИ ПЕРЕЖИВАНИЯМИ. ПУБЛИЧНЫЕ ЖЕНЩИНЫ — ЭТО ЖЕНЩИНЫ ОДНОРАЗОВОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ, ПОСКОЛЬКУ МОГУТ ДАРИТЬ НАСЛАЖДЕНИЕ, НО НЕ В СОСТОЯНИИ ОДАРИТЬ СЧАСТЬЕМ.

Видимо, здесь действует закон подлости — с тем, что легко досталось, тяжелее всего расставаться.

Поскольку здесь наш уважаемый автор впал в самое тяжелое, используя его собственное выражение, «кондовое морализаторство» и окончательно «перестал улыбаться», постольку я решил оборвать его записки именно на этой ноте, пока он окончательно не утомил читателя своими жалобами на неверность Катюхи.