Вацлав Михальский - Мир тесен

— У меня своя есть. — Сашка гордо выпрямился, достал из нагрудного кармана авторучку, на минуту задумался в красивой позе — двадцать пар женских глаз неотрывно наблюдали за ним, Сашка помнил об этом, — и стал писать. Написав, вырвал листок из блокнота, протянул «главному». «Главный» наложил резолюцию.

— Можете передать заявление в отдел кадров.

Сашка тщательно сложил листок вчетверо, сказал «гуд бай», лукаво подмигнул девушкам:

— Сегодня даю банкет! — И вышел.

Девушки беспомощно оглянулись на Славу.

— Одну минутку, — сказал «главный». Позвонил. Вошла секретарша.

— Дайте мне приказ об увольнении Алимова… Это не положено, но, раз вы пришли, я ознакомлю вас с приказом.

«Главный» прочёл приказ вслух.

— Вот так. Ну, а теперь — работать, вы уже и так полдня потеряли. Пресса довольна? — Он насмешливо взглянул на Славу.

— Девочки, что делать будем? — спросил Слава, когда вышли на улицу.

— В «Комсомольскую правду» писать надо, — стараясь скрыть слёзы, воскликнула Люся.

— А что напишешь — уныло спросила старшая лаборантка. — Мы ведь не все знаем.

Слава пошёл в редакцию, но передумал и свернул к Станиславе Раймондовне.

В маленькой комнате Станиславы Раймондовны стояла узкая железная кровать, накрытая стареньким байковым одеялом. На одеяле лежала большая плюшевая обезьяна. В углу — кухонный шкафик, дальше — стол со стопкой книг; над столом — портрет Чехова, у окна в кадке — китайская роза с густой кроной зеленых блестящих листьев, раскидистая и ухоженная.

— Садитесь, Слава. Что стряслось?

— Хотел насчет Алимова посоветоваться.

— А что такое?

Слава рассказал, что произошло вчера и сегодня.

— Зря вы ходили к «главному». И Сашку жалко — мастер своего дела, уж я на своём веку навидалась, но таких, как он, по пальцам могу пересчитать. Тут жест на жест — узнаю Виктора Алексеевича. Редко, но бывает самодуром, здесь как раз такой случай. Алимова люблю, не подбил бы только его Сашка уехать со стройки. Знаете, Слава, пойдёмте к Алимову. С ним надо поговорить, пока он не принял никаких решений.

— Какой сюрприз! — сказал Алимов, пожимая руку Станиславе Раймондовне и взглянул на Славу уничтожающим взглядом. — Как дела, Станислава Раймондовна? Как ваши в Ленинграде поживают?

— Вот что, Сергей Алимович, давайте сразу перейдём к делу, ведь нас волнует сейчас другой вопрос.

Алимов, меняя доброжелательный тон на надменный, спросил:

— Что ещё?

— От меня зачем таиться, — просто сказала Станислава Раймондовна, — беда ведь стряслась. Когда Виктор Алексеевич упрётся, его ни одна общественная организация с места не сдвинет. Я… попробую с ним по-человечески поговорить, но за исход не ручаюсь. Упрям, упрям до чрезвычайности.

Алимов сидел тихий и задумчивый. «Ну совсем пацан», — подумал Слава.

— Если у меня ничего не получится, сдавай дела и — что делать! — подавай в суд. Суд восстановит, у тебя ведь до этого ни одного выговора не было, даже предупреждения. Тут Виктор Алексеевич просчитался.

— Это мне объяснили, это я знаю, — поёживаясь, сказал Алимов.

— А пока, чтобы не болтаться и не нервничать, иди в звено бетонщиков, вырубать свой блок.

— Я думал об этом. — Глаза Алимова загорелись добрым огнём.

— Значит, это и есть самое правильное решение.

— Но суд… Начинать свой послужной список с суда!

— Я понимаю. Но бывают такие обстоятельства, здесь ничего стыдного нет. Именно суд. Не бросать же из-за злого каприза человека любимое дело.

— Не знаю, Станислава Раймондовна, суд… это противно моей натуре.

— Вы, ещё мальчик, Сережа. Хороший мальчик.

— Старики, можно? — Вошёл Сашка.

«Сейчас разболтает, что ходили к «главному» будет уговаривать Алимова уехать. Хорошо, что Станислава Раймондовна здесь», — подумал Слава.

— Прошу ознакомиться с этим документом. Как я его раздобыл — секрет фирмы. — Сашка поднёс к глазам Станиславы Раймондовны листок бумаги.

«Главный инженер строительства В. А. Ермилов — экскаваторщику А. С. Белову

Заявление

Прошу Вас считать мои действия по случаю увольнения начальника лаборатории строительства С. А. Алимова актом крайней несправедливости, самодурства и надругательства над личностью.

С подлинным верно. А. Белов».

Через все заявление размашистым, волевым почерком было написано: «Не возражаю», и стояла хорошо известная Станиславе Раймондовне подпись «главного».

— Что это? — Станислава Раймондовна удивлённо подняла брови. — Что за шутки? — Но Сашка уже подносил документ Алимову.