Марианна Кожевникова - Простые вещи

Та-ак, похоже, Ляля права. Дело становилось запутанным и интересным. Вот только интересным или опасным? Спрашивается, откуда у Веры старинная брошь? Может, она вообще промышляет…

В голове у Александра Павловича закрутились телевизионные сюжеты — преступница, скрывающая награбленное в руках невинного ребенка, банда, врывающаяся в квартиру в поисках утаенного…

Но он тут же одернул себя — глупость! Что за чушь ему лезет в голову? «Верка — она ж озорная», — раздался у него в ушах голос Севы. Вот только бы понять, в чем суть ее озорства… Вполне может быть, что эту брошку мать ей дала на крайний случай. Как же, как же! И она этой старинной материнской брошью разбрасывается направо-налево. Смешно даже думать! И тут до него дошло, что втолковывает ему Ляля:

— Ты пойми, Вера любит тебя! Она тебя любит! И даже если тебе что-то не нравится, другой такой женщины не найдешь!

«Другой не найдешь, это точно», — вздохнул Саня про себя. А он-то упрекал Веру за отсутствие фантазии. Нет, тут такая фантазия, что и в голове не укладывается. Неужели и вправду таким хитроумным способом Вера признается ему в своих чувствах? Неужели пропажа кольца вовсе не воровство? Напротив, этакая игра в догонялки. Беги за мной, Александр Павлович, догоняй меня! Меняй мое добро на свое!

Неужели? Нет, не те времена. Трудно в это поверить. Гораздо проще верится в бандитов. Вот что значит приучили — в бандюков верится, а в любовь нет.

Ошеломленный Игрунок не знал, что и думать. А Ляля только посмеивалась, глядя на него.

— Ничего, Санечка, у тебя есть время. Обдумай все и придешь к правильному выводу.

— Спроси Ирину, — жалобно попросил он, — может, Вера все-таки что-то ей сказала, как-то объяснила?..

— Все объясняю тебе я! — твердо заявила Ляля. — И ты будешь последний дурак, если к моим словам не прислушаешься! Забирай брошку, она тебе не даст позабыть нашу Веруничку.

— Может, ты Верин телефон знаешь? Или адрес?

— Нет. Ни телефона, ни адреса она не оставила. Да и странно было бы. Не хотела она мне говорить, что вы поссорились. Видно крепко ты ее обидел, если она с тобой вот так… Эх, ты!

Ляля укоряюще посмотрела на друга детства. Он выглядел вконец расстроенным.

— Наворотил, а теперь каешься. Так тебе и надо! Но если Веруня в ближайшие дни позвонит, обещаю, что все у нее выведаю и тебе сообщу.

Как же! Позвонит она! Держи карман шире! Саня только вздохнул в ответ на Лялины обещания. Брошку забирать ему не хотелось. Оставлять тем более. Поколебавшись с секунду, он сунул коробочку в карман.

— Поздно уже, — сказал он уныло. — Прости, ты из-за меня не выспишься.

— Ты меня спас, и я тебе бесконечно благодарна.

— Собирай Иркины вещи, созвонимся на днях и перевезем ее.

— И меня вместе с ней, — сказала Ляля. — Ты своих предупреди, что я у них поживу с Ириной вместе. А иначе как?

— Скажу, скажу, — согласился Саня невесело.

Букет благоухал лугом, напоминая, что на дворе стоит лето.

— Господи! Хорошо-то как! — радостно воскликнула Лялька. — И ты не печалься, вот увидишь, все образуется. Бери пример с моего Мишеньки.

— Конечно, конечно, — рассеянно отозвался Саня, чмокнул Лялю на прощание и вышел.

Чаемого облегчения не настало. Все только запуталось.

Ч ем больше думала Наталья Петровна о грозящем ей на днях вторжении, тем больше огорчалась. И как она только согласилась? Морок какой-то нашел. Отговорила бы она своего Пашу от ремонтных работ, и дело с концом! А тут чужой ребенок. Хлопоты, ответственность. И Ляля приедет — чужой женский глаз. А у них все немыто, нечищено, все увязано, убрано. Весной квартирой занимались, не до дачи было. А теперь спешить, все в порядок приводить — тоже сил нет. Не молоденькая уже.

Еще с тех времен, когда народ обчищал дачи, они с Павлом Антоновичем привыкли все аккуратнейшим образом на зиму убирать: ложка к ложке, простынка к простынке. Уезжали из пустой дачи, но ведь и приезжали в пустую. Приедут, и дня три проходит, а то и неделя, пока все снова в порядок приведут. А тут изволь быстро, быстро!

Ходила Наталья Петровна по комнатам, за одно бралась, за другое, и дела у нее не спорились. Беспорядка только больше становилось. И ругала она про себя Саню ругательски — шебутной он все-таки парень. Весь в Ольгу. Хорошо, что Паша с ней разошелся. Никакого бы ему покоя не было. И этот налетел, наговорил. Все так складно, ладно, а приглядишься — вовсе не подарок.

Павел Антонович приводил в порядок участок, а когда пришел и сел обедать, сразу понял, что Наташенька его в большой печали. И сразу догадался, по какой причине — недаром столько лет душа в душу прожили. Пожалел ее, посочувствовал — устала она и отдохнуть некогда — дочке помогай, Саньке, а тут еще Ляля на голову насыпалась. Но не помочь нельзя. Лиза Саню вырастила, Ляля сиротой осталась, никогда их ни о чем не просила, сейчас настала у нее крайность, как не помочь? Понятное дело, этот кусок жизни мимо Наташи прошел, она Калашниковых больше понаслышке знает, но для него-то они, можно сказать, родня. Он и Ляльку с пеленок помнит. А сейчас не знает, какая стала — давно не виделись. Когда-то они с Лизой даже подумывали, не поженятся ли их дети… Но из детских дружб редко семьи получаются. Теперь-то они это знают, а тогда надеялись. Хорошо еще, что дружат по-прежнему, а то, бывает, жизнь разведет, и даже не встречаются прежние «не разлей вода».