Наталья Ким - Mainstream

«Папин характер!» — эта мамина фраза, которую Лиза запомнила одной из первых. Наверное, поэтому с папой у нее отношения совсем не клеились: как говорится, «нашла коса на камень». Тем не менее Лизиными картинками папин кабинет был увешан всегда. А его сотрудники знали только один способ «заговорить зубы» начальнику, если тот устраивал «разгон», — успеть вставить в разговор фразу о том, какая талантливая и красивая и во всех отношениях замечательная у него доча, и таким образом сменить тему, поскольку с этими утверждениями Лизин папа всегда соглашался.

Итак, с Женькой была достигнута договоренность подумать до конца ремонта и потом дать окончательный-разокончательный ответ: «да» или «нет».

Настала пора взяться за Дмитриевых.

Костя оставлял свою машину под окном офиса, потому что второй этаж. Он постоянно забывал сам вытащить автомагнитолу, когда шел на работу, поэтому ее частенько пытался вытащить кто-нибудь другой. Срабатывала сигнализация, и Костя, как правило, успевал догнать воришку и «навшивать», чтобы не покушался…

Поэтому, увидев Костикову тачку на обычном месте, Лиза, нисколько не задумываясь, «засадила» кулаком по лобовому стеклу. Сирена завыла, в окне показалась разъяренная Костина физиономия. Лиза приветливо помахала ему рукой и стала дожидаться, когда же ее «принцесса» спустится с «балкона».

Костя прибежал через минуту сорок секунд. Отключил сигнализацию, развернулся и направился обратно в здание. Лиза, надо сказать, уже успела присесть на небольшой металлический заборчик, огораживавший служебную стоянку.

Когда Костя протянул руку, чтобы открыть дверь в редакцию, она снова долбанула по машине, на этот раз ногой по боковой дверце. Костя вернулся.

— Неужели ты меня даже не поцелуешь после долгой разлуки? — Лиза не двинулась с места, пока Костя в очередной раз «отключал звук». Он снова попытался уйти, поэтому пришлось давать разъяснения: — Я могу тут сидеть хоть до послезавтра, у меня отпуск еще не закончился. А у тебя аккумулятор сядет.

— А, это ты! — Костя развернулся на полдороге и подошел к ней. — Тебя-то я и не приметил.

— А я подумала, просто не узнал. Я так рада тебя видеть…

— Ты думаешь, можно свинтить на месяц к любовнику, а потом вернуться, как ни в чем не бывало? — Костя орал на всю стоянку.

— Можно подумать, ты тут занимался половым воздержанием. Наверняка, жил у своей докторицы. Так что нечего мне сцены устраивать. Я тебе ничего не обещала.

— Не смей так говорить про Маринку! Я ее люблю!

— Любишь ее, а сцены ревности закатываешь мне… Очень правдоподобно…

— Много ты понимаешь…

— Костя, к чему эти гнилые базары? Я переспала с тобой, но у меня действительно другой мужчина. Я должна была все бросить? Ты, насколько я понимаю, Марину бросать не собираешься. Чего на меня орать в таком случае?

— Действительно… Подумаешь, таскаю тебя пьяную на руках, кормлю с ложечки — какие могут быть взаимные обязательства?

— Откуда я знаю, может, ты всех пьяных девок на руках таскаешь. Может, у тебя хобби такое: нашел пьяную девицу на улице: тут же хвать ее на руки и — бесплатная доставка до подъезда… — Костя уже не злился. — А если дотащил до кровати, тогда — комплексный обед в постель. Насильно — ложкой в зубы!

— Стервоза ты все-таки, Лиза…

— А если я пообещаю, что целых два дня буду самая примерная в мире, ты меня простишь?

— Почему только два?

— Я стараюсь устанавливать реальные сроки. Больше двух дней у меня ни разу не получалось. Соглашайся, второй раз предлагать не стану.

— Ладно уж. Два дня, похоже, и впрямь твой предел.

— Тогда давай кофе пить, только я в редакцию не хочу заходить: поймают в лифте, заставят работать.

Костя открыл машину:

— Посиди здесь минут двадцать, я у себя в конторе разберусь, поедем ко мне.

— Нет, ко мне.

— Я уже ключи от своей квартиры забрал. Правда, она убитая насмерть, но в спальне я более-менее порядок навел.

Лиза молча села в машину: «Ненавижу! Ненавижу его!» — перед глазами стоял Гоша в тот вечер, когда просил подождать… Какое-то время…

Вот и она. Квартира. О такой Лиза мечтала давно: третий этаж, сталинский дом на бульваре со скамейками и круглыми молочно-белыми фонарями, летними кафешками, фонтаном…

Костя раскидал по коробкам какие-то шмотки, чтобы не болтались под ногами. Лиза узнала кровать… Чуть не разрыдалась: «Нельзя же быть такой плаксой!» — пожурила она себя, но все-таки посидела немного на полу за батареей, прижав лицо к коленям, чтобы слезы впитались в брюки. Если что, можно сказать, задремала.