Августо Кури - Покупатели мечты

Даже самые непреклонные социалисты не лишали себя привилегий комфорта. Некоторые из них, такие как Сталин, Брежнев, Чаушеску, Ким Чонг-II, любили роскошь больше, чем почитатели капитализма, хотя их народы голодали. Марке произносил речи о правительстве пролетариев, но не решился отказаться от прелестей комфорта.

Используя термин Ницше, мой Учитель был гуманным, слишком гуманным. Я не мог представить, что он оставил все. Да, он заявлял, что общественная система превратилась в фабрику больных людей. Да, он хотел продавать грезы свободного разума. Но он этого не делал, потому что был не духовным пророком, мессией, а пророком философии. Он изобличал варварство современного общества, потому что стремился развить у людей критическое мышление.

До этого момента все было ясно. Но если Учитель был богатым, как он мог презирать регалии своего труда и своего успеха? Если только на самом деле он не был психом, сумасшедшим, помешанным. Но он не помещался в эти рамки. Его разум побеждал мою глупость, его мудрость вскрывала мое безрассудство, его зрелость обличала мою инфантильность.

Поразмыслив над этим, я сделал заключение, что информация, которую незнакомый человек принес для Учителя, не была достойна доверия. Это был скорее почитатель, который восхвалял его как героя общества за попытку изменить судьбу общества. Человек, за которым я следовали который часто ездил в метро, чтобы сэкономить деньги на еду, не мог приводить в восхищение королей, если они были не из одной колоды карт.

Пока я задумался над возникшими вопросами, Учитель спокойно ответил пожилому человеку, который его умолял, чтобы он перестал быть бродягой. В действительности Учитель подтвердил мои подозрения относительно того, что он был несчастным.

— У меня нет покрывала д ля сна, но есть уют спокойствия. У меня нет денег для праздников, но я праздную жизнь каждый день. Я самый бедный, но я — хозяин всего, чем восхищаются мои глаза. Мне не за что купить, ноя вижу грезы.

Шарль стоял, ничего не предпринимая, бездеятельно, словно парализованный. Учитель всегда путал людей, которые его слушали, даже при таком хаосе. Но друг решил нанести последний удар:

— Если вы хотите продавать грезы, вам по меньшей мере следует позаботиться о своих ранах. Идите в больницу, которой вы пожаловали имя своего отца.

Когда Шарль упомянул эту больницу, я стал пунцовым, у меня перехватило дыхание. После того как я вновь смог вдохнуть, я не выдержал и тоже включился в разговор. Я спросил:

— О какой больнице вы говорите?

Незнакомец некоторое время хранил молчание. Он посмотрел на Учителя и получил его позволение ответить.

— Госпиталь Меллона Линкольна.

— Что? Меллон Линкольн? Это невозможно?! Это не может быть правдой! — И я заговорил, громко и нормальным голосом: — Так, значит, вы — Меллон Линкольн-сын? Могущественный хозяин группы «Мегасофт»?.. Человек, призванный руководить этой страной?

Учитель молчал, я же был поражен. Все мои друзья тоже стояли в оцепенении, даже те из них, кто имел навязчивую потребность болтать. Глубоко вздохнув, я всмотрелся в его израненное лицо и достал газету со старой и красивой фотографией Меллона Линкольна-сына, которую я выудил из мусорного бака после того, как Учитель выбросил ее. Я сравнил и почувствовал, как у меня похолодело внутри. Я понял одно из высказываний Продавца Грез: жизнь — это шутка времени.

Учитель заметил, насколько я был поражен. В моей голове снова роилась туча идей. Мне не удавалось сосредоточиться. Миллиарды нейронов метались, оглушенные непостижимой реальностью. Оставаясь под развалинами моих мыслей, я пристально посмотрел на человека, который спас меня от самоубийства в здании Сан-Паблу, и сказал ему:

— Я критиковал вас множество раз в аудитории. Я считал вас властным, холодным, далеким от социальных недугов и стоящим в стороне от человеческих конфликтов. Но вот сейчас, когда вы превратились в оборванца, вы стали моим Учителем. — И, вспоминая некоторые обстоятельства и события, я озабоченно заметил:

— Я слышал, как вы воинственно критиковали Меллона Линкольна-сына. Как это возможно? Я слышал, как вы провоцировали служащих группы «Мегасофт», подстрекая их против основателя этого учреждения, которое принадлежит вам. Но почему, боже мой? — спросил я, удивившись тому, что упомянул слово «бог», ибо, став безбожником, я употреблял его крайне редко.

Человек, за которым мы следовали, глубоко и размеренно вдохнул три раза. Наступил поворотный момент в наших отношениях. Глядя на нас, он заявил: