Ю. Клеманов: Покупатели поневоле

Косые лучи солнца пробивались сквозь окно кабинета.

Йенс Хенрик Фарисхольм встал из-за стола, подошел к окну и задумчиво уставился на хорошо знакомую ему картину. За небольшим фабричным двором начинался широкий фиорд. А там, дальше, за неясной и дымчатой линией горизонта…

Впрочем, чорт с ней, с этой страной, которая расположилась где-то там, за линией горизонта! Фарисхольм решительно снял очки. И без того приходится чуть ли не каждые двадцать минут вспоминать о ее существовании, причем отнюдь не по столь отвлеченным поводам. То на улице встретишь нагло ухмыляющегося янки, то в газете прочтешь о новом повышении цен, то, как сегодня, взволнуешься из-за маленькой, ничего, казалось бы, не значащей заметки, напечатанной в заокеанском журнале.

Фарисхольм отошел от окна, взял с этажерки свежий, еще пахнущий типографской краской, пестрящий рекламой журнал и, вновь нацепив очки, близко поднес его к глазам. Это был «Кемикал инжиниринг», последний номер. Поморщившись, Фарисхольм еще раз прочитал ту же заметку. Она была набрана мелким курсивом, на последней странице. Какой-то инженер из европейской страны (страна даже не была названа), подписавшийся лишь одним инициалом «Ф», довольно меланхолично сообщал, что небольшой фармацевтический завод, которым он руководит, систематически получал по плану Маршалла от американских фирм неполноценное и некомплектное оборудование. «Мне не хотелось бы прослыть ворчуном, но эти неполадки могут взбесить кого угодно», — писал далее инженер и заканчивал свою заметку недоуменным вопросом: «Неужели американские фирмы выпускают для экспорта только бросовое оборудование?»

Ничего сенсационного, как видим, в журнальной заметке не было. Тысячу раз повторяющаяся история с поставками разного хлама по плану Маршалла. Фарисхольм хорошо знал все это по собственному опыту. Но сейчас он с досадой швырнул журнал на стол и зашагал по комнате.

— Тут вполне могла бы стоять и моя подпись! — пробормотал он мрачно. — Разве на нашей фабрике не та же картина?

Технического директора и совладельца фармацевтической фабрики «Хенгболд, Фарисхольм и К°» огорчала, однако, не упущенная «литературная слава». Наоборот, он опасался того, как бы кто-либо не подумал, что именно он-то и является автором этого текста, столь вызывающего и столь бестактного по отношению к заокеанским «друзьям Норвегии». И заподозрит это в первую очередь не кто иной, как старший компаньон фирмы господин Хенгболд. От этой мысли Фарисхольм облился холодным потом.

Дело в том, что господин Хенгболд, в компании и без оной, был человек крутой и отличался от своего компаньона двумя личными достоинствами: совершенно сложившимися взглядами на вещи и пятьдесят одним процентом акций основного капитала фабрики.

Первое преимущество практически выражалось в том, что до 1945 года господин Хенгболд состоял в партии Квислинга и приветствовал знакомых гитлеровским «хейль», а ныне перешел в партию «Венстре» и соответственно щеголял словечками вроде «о’кэй» и «хэлло». Такое завидное «постоянство» политических взглядов выгодно отличало его в глазах правящих в стране социал-демократов от неустойчивого Фарисхольма с его чересчур «пытливым» умом. Фарисхольм же никак не мог понять некоторых простых истин, преподанных из-за океана.

Второе преимущество Хенгболда сводилось к тому, что, перекупив еще в 1940 году (когда растерявшийся от нашествия гитлеровцев Фарисхольм решил бежать за границу) несколько солидных пакетов акций, он стал ныне фактическим хозяином фабрики.

«Хенгболд будет, конечно, неистовствовать в своих подозрениях и обвинять меня в „непатриотическом поступке“, — думал напуганный Фарисхольм. — За то время, пока выяснится, что писал заметку не я, он успеет разыграть „благородное возмущение“ и выставит меня из компании».

Погруженный в свои неприятные мысли, Фарисхольм не заметил, как двери комнаты широко распахнулись и перед ним появился сам предмет его мрачных дум.

— Хэлло, Йенс, — громко сказал Хенгболд. — Вы грезите? Или просто спите?

Фарисхольм испуганно взглянул на вошедшего.

— Нет, просто задумался, — тихо сказал он, тяжело вздохнув. — Всякие неприятности…

— Ерунда! К чорту неприятности! — весело пробасил Хенгболд. — Я принес хорошие вести. Мы можем, кажется, сделать великолепный бизнес! Дело пахнет несколькими десятками тысяч крон!