Августо Кури - Покупатели мечты

Профессор Журема беседовала с Моникой. Шум стоял невыносимый, но мне удалось прочитать то, что было написано у них на губах: «Они все затеяли». «Какая глупая интерпретация», — подумал я. Это были женщины, переевшие романтизма, видевшие то, чего не существовало. Я мгновенно отбросил идею о том, что эти двое непочтительных учеников сознательно применили технику для вытаскивания самоубийцы из «петли».

Мои мысли пролетали со скоростью света. Мне не удавалось прервать их. Я начал бомбардировать себя такими вопросами: «Разве они не лишены академической культуры? Разве они не говорят навязчиво? Разве они способны подумать о последствиях своего поведения? Как же они могли превзойти всех присутствующих и использовать эту стратегию, чтобы спасти его?»

Я пристально посмотрел на их колени, называя номер «одиннадцатый». Я получил эмоциональный удар. Окна моего мозга открылись. Трудно преодолеть стену предрассудков, но я их превзошел и рассмотрел по ту сторону границ воображения. Я начал вспоминать их поведение и рассматривать его под другими углами. Наконец-то я понял, что пустые увещевания не спасли бы самоубийцу. Благодаря способу, которого я раньше никогда не встречал, они спровоцировали самоубийцу, вызвав у него прилив гнева и заставив выйти из состояния самобичевания.

Они не применяли философских слов, как это делал Учитель, чтобы спасти меня и не дать броситься с вершины здания Святого Павла, а использовали ту же страсть, ту же внезапную атаку, ту же способность обезоруживания мозга и уничтожения софизмов. Я сжал голову руками. Я был поражен.

Позже мы узнали, что Краснобай и Мэр не отправили десятерых в могилу, а спасли десятерых самоубийц от падения с моста президента Кеннеди, возле бара, где они напивались. Когда полицейские, пожарники, параврачи, психиатры, психологи и даже духовные лидеры терпели неудачу, когда специалисты исчерпывали свои возможности, они принимались за дело и применяли свою стратегию.

Они были сбродом, провокаторами, но они знали каменистые пути эмоций. На самом деле они заслужили оценку «отлично». Они знали, что жаргон психологов производил маленький эффект и не мог всколыхнуть эмоции того, кто вынес себе смертный приговор без права на защиту. Мои друзья бичевали жертву, чтобы та направила на них свой гнев.

Эти выводы заставили меня глубоко расчувствоваться. Хоть я в прошлом испытал на себе все страдания, характерные для мерзкой и бесплодной полосы депрессии, хоть я и был пустым интеллектуалом, техником в жизни, трусом, бесчувственным мыслителем, который любит свой комфорт и терпеть не может компрометировать свой имидж, держа пари с другими. Как утверждал Учитель, мы все — скрытые специалисты. Возможно, я, и это наверняка так, был участником похоронной процессии.

Молодой человек, сошедший с монумента, был опьянен яростью. Он хотел вырваться, чтобы продолжить избивать их. Внезапно я властно произнес:

— Почему вы избили того, кто вложил в вас все, что у него было? Почему вы надавали пощечин тому, кто подарил себя вам и полюбил вас, не зная вас?

Я говорил таким пронзительным голосом, что молодой человек замер в недоумении. Толпа тоже успокоилась. Я продолжил:

— Вы не заметили, что они провоцировали ваш гнев сознательно? Вы не поняли, что они разумно заставили вас ненавидеть их, чтобы вы не ненавидели себя? Вы наложили на себя наказание, однако они спровоцировали у вас эмоциональную тошноту. Вы так ничего и не поняли? Они продали вам запятую, чтобы вы продолжили написание собственной жизни.

Молодой человек, который сошел с монумента, как лучик, вышел из ада гнева на небеса озабоченности. Его имя было Фелипе, его прозвище — «Разрушитель», которое он получил за свое необузданное поведение на рингах. Он всегда неистово набрасывался на своих противников, пока не был нокаутирован превратностями жизни. Наступает день, когда всякого человека жестко нокаутируют, но Фелипе не хотел признавать своего поражения. Человек, который всегда был неистовым с остальными, не мог быть иным с самим собою.

Боксер погрузился в размышления и сделал вывод, что двое провокаторов послужили для него спарринг-партнерами, превратившись в боксерскую грушу, но при этом они не использовали никакой защиты.

Охваченный аурой чувствительности, он пристально посмотрел на Бартоломеу и увидел фиолетовый ореол вокруг его левого глаза и сильно кровоточащую бровь. Кровь текла по его глазам и по лицу. У Мэра распухли губы и кровь текла из правого уголка рта. У него также кровоточила челюсть.