Лариса Исарова - Когда им шестнадцать

Но на душе у меня остался осадок. Мы ведь сбежали с Верой, хоть и за помощью, хоть и по его команде. Я не думала, что я — такая трусиха, но когда увидела пьяные красные физиономии парней, у меня душа задергалась, как от тока. Нет, обязательно надо поступить в какую-нибудь секцию, где учат самбо! Я отцу рассказала об этой идее через несколько дней, но он заявил, что такой спорт женщинам вреден. Неужели лучше бояться и переходить на другую сторону улицы, когда вечером идешь одна, а навстречу трое парней, типа этих, новогодних?!

Потом все стали писать друг другу записки, Саша мне — по-английски. Я немного разбирала, но не очень, он язык знает лучше меня, но Люба помогала. В общем, Саша писал, что жизнь его неудачна, его никто не понимает, не любит, он жаждет тепла, а встречает одни насмешки. Мне сразу стыдно стало, что я его дразнила, и дальше мы переписывались уже по-русски. Он — стихами, а я рисовала картинки вместо слов, и он угадывал смысл, как в ребусах. Потом сказал, что тяжело болен, что жить ему недолго, отсюда и неровность его поведения, и попросил прощения за колкости в мой адрес. Оказывается, он так вел себя от смущения».

Катина дружба с Сашей мне активно не нравилась. Я знала таких мальчиков, наблюдала их поведение и в школе и потом, студентами. Позерство становилось их второй натурой, а неуважение к девочкам, душевная разболтанность только усиливалась с возрастом…

А как сказать? Впрямую? Но ее часто охватывал бес противоречия, особенно в последнее время. И чем меньше понимали, догадывались родители о том, что с ней происходит, тем неровнее, резче она становилась.

Конечно, Катя не была влюблена в Сашу. Все упиралось в ее болезненное самолюбие, в желание доказать матери, что и она — не хуже других девочек, и она может нравиться…

В Кате мирно уживались и самые «современные», и самые архаичные понятия. Она считала позором ходить под руку, звонить мальчикам, «чтоб не думал, что я набиваюсь», и в то же время не видела ничего плохого в том, чтобы кокетничать с человеком, которого не уважала…

Однажды она пришла мрачная и сказала, что Вера называет ее ханжой.

— Как вы считаете, можно целоваться с парнем в первый же вечер знакомства?

— Целуются — ответила я. — Вероятно, и некоторые твои подруги. Только не понимают, как себя обкрадывают.

— Но не может быть, чтобы они были дуры, а я одна умная?

— Разве ты единственная, кто не целуется с малознакомыми мальчиками?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Иногда я думаю, а есть ли сегодня любовь? В атомный век? С кем ни поговорю, все хихикают, советуют жить легче, проще, а то ведь женщина быстро старится, надо успеть все испытать. Конечно, это не взрослые так говорят, они по старинке поют про Любовь…

— Это любовь — старинка? — я усмехнулась.

И я рассказала ей о Зирке, девушке, с которой познакомилась летом в доме отдыха. Зирка всех удивляла. Своей молчаливостью. И тем, что ни разу не пошла ни на танцы, ни в кино. Вместо этого она каждый день бегала в город, на междугородный переговорный пункт. И часто возвращалась ночью, шла пять километров лесом…

Потом мы узнали, что человек, которого она любила, работает на Севере. Она не могла поехать к нему, пока не закончит университет. А ему оставалось еще год работать по договору…

У студентки достатки негустые: ради трехминутных разговоров по телефону Зирка отказывалась от всех развлечений, экономила каждую копейку.

Однажды соседка по комнате сказала ей:

— Молодец ты все-таки! Ты умеешь любить всерьез.

Зирка запротестовала.

— Да нет, просто я — не трусиха. Я с юности решила — или полюблю, или одна буду жить. А некоторые девушка ужасно боятся остаться «старыми девами», вот и соглашаются на первого встречного, кто только поманит. Вдруг потом случай выйти замуж уже не подвернется…

Ее решили подразнить.

— А не боишься, что его там, на Севере, кто-нибудь отобьет? Ты же с ним только переписываешься да по телефону говоришь, год не виделась…

— Мы верим друг другу, — сказала Зирка, но такая сила была в ее голосе, что больше никто с ней на эту тему шутливо не говорил. И Зирка продолжала каждый день бегать в город, возвращаться ночью, чтобы хоть на три минуты услышать голос дорогого ей человека.

Катя слушала меня молча, и только после долгой паузы сказала:

— Это же какой характер надо иметь, чтоб решиться ждать настоящего чувства!

Катя сидела на себя не похожая, водила пальцем по столу, как маленькая, и глаз на меня не поднимала. Потом вскользь сказала, что Геннадия, бывшего летчика, который увлек интересными идеями всю их школу, забирают в райком комсомола.