Александр Тараданкин - Последняя вода

Интересен моральный исход операции на станции Рача. Как выяснилось поздней, туда экстренно были брошены эсэсовцы. Весь инженерный батальон, всех солдат, разоруженных партизанами, изолировали от полка, а затем отправили из Рачи, как неблагонадежных. У гестаповцев сложилось мнение, что в батальоне существовала подпольная коммунистическая организация, которая якобы расправилась с офицерами и инсценировала налет партизан на станцию.

Командир полка, находившегося в деревне, за непринятие мер был отдан под суд и разжалован.

Покинув район Рачи, Мирковский на время увел свой отряд подальше, отвлекая от себя внимание мелкими диверсиями в разных точках. Впрочем, некоторые из этих диверсий стоили доброй крупной операции.

…На протяжении нескольких недель постоянно прерывалась связь между Киевом и Берлином. Подземный кабель проходил неподалеку от села Вацково. Фашисты прочесывали эти места неоднократно и были уверены, что где-где, а уж там никак не могло быть партизан. Но связь периодически нарушалась. Кабель оказывался поврежденным.

Эту «работу» методично и отчаянно смело выполняли двое местных жителей, Куприян Полещук и Петр Мищенко, сыновья которых были в отряде Мирковского.

Когда из Москвы поступило распоряжение: «линия связи Киев — Берлин работать не должна», разведчики сравнительно быстро «нащупали» ее. Но поскольку действовать в этом районе отряду было небезопасно, Полещук и Мищенко предложили «пособить». И пособляли так успешно, что гитлеровцы вынуждены были бросить на охрану линии немалые силы. Мало кому из патрулей приходило в голову, что связь нарушали два старичка, которые бродили то сгорбившись под тяжестью вязанки хвороста, то с драным мешком сена…

А фронт приближался. Это радовало, будоражило сердца. Хотелось идти навстречу своим. Только получалось обратное: отряду ставили все новые задачи. И по мере того как линия фронта сдвигалась на запад, Мирковский вел своих товарищей все глубже и глубже в тыл врага. В Москву, как и прежде, летели донесения: «Выполнено!», «Выполнено!», «Какие будут установки?» И снова: «Выполнено».

Так было до конца 1944 года.

В Москву Евгений Иванович вернулся уже от западной границы Украины. Наконец-то после долгой разлуки он смог обнять жену, дочерей Рему и Жанну, сынишку Женьку, которого видел всего полуторагодовалым. А теперь Женьке шел пятый, и он бойко расспрашивал отца о том, как он там воевал на фронте.

Как он воевал?.. Всякое бывало… Ушел капитаном, вернулся подполковником, сам не зная, что дослужился до такого чина. А в ноябре был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР о том, что Евгению Ивановичу Мирковскому присвоено звание Героя Советского Союза.

Можно было бы и отдохнуть. Можно бы, конечно. Да только не кончилась еще война, и в таких людях, как Мирковский, была острая нужда. Вскоре его вызвали на беседу с руководством.

— Опыт у вас, Евгений Иванович. Богатейший опыт. Знаете противника, так сказать, с любого бока, — говорил генерал.

«Неспроста он меня так нахваливает, — думал Мирковский. — Что предложит?»

А генерал не торопился, расспрашивал о семье, рассказывал о тех, кто еще не вернулся домой. Называл знакомые имена товарищей.

— Опять на ту сторону? — не выдержал Евгений Иванович. — Есть вакансия?..

— Да нет, не совсем так. Найдутся дела и по эту сторону фронта. Правда, не в штабах, а снова на боевом и даже сверхопасном поприще… Ваша кандидатура, с нашей точки зрения, более чем подходящая…

— Ну, что ж, я готов.

— А как же ваш отдых, Евгений Иванович?

— Ничего, еще отдохну. Потом…

— Ну, коли так… — улыбнулся генерал.

…Август Штеккер видел все собственными глазами. Все до мельчайших подробностей. С высокого берега Немана, укрывшись в кустах, он наблюдал в бинокль. Видел, как к деревушке подъехало несколько грузовиков с советскими солдатами, как они быстро рассыпались в цепь. Потом началось настоящее сражение. Те, кто находился в деревне, отстреливались отчаянно, с боем отошли к реке. На руках несли раненых, переправились на лодках. А на том берегу оставался только пулеметчик, который остервенело строчил и строчил, прикрывая отход остальных. Потом пулемет замолчал, и стало тихо.

Дальше оставаться на наблюдательном пункте Штеккер счел небезопасным. Дал сигнал своим людям уходить в лес. Теперь сомнения его начали рассеиваться. Да, очень необычно было наблюдать, как солдаты в форме Советской Армии стреляли в таких же точно солдат и дрались друг с другом не на жизнь, а на смерть. Так кто же те, кто двое суток назад пришли в деревню? Кто же они, если их преследуют свои? Ясным становилось одно, что форма этих неожиданных пришельцев была маскировкой.