Лариса Исарова - Задача со многими неизвестными

Сначала высказались мальчики, коротко и пренебрежительно.

— Да, сейчас гордых девчонок нет, — томно вздохнул Куров.

— На некоторых девиц хоть ногой наступи, еще спасибо скажут!

Ланщиков завел из своего любимого репертуара, он считал себя неотразимым для любого представителя женского пола.

— Если бы девочки себя больше ценили, с ними бы так не обращались, — резонно и чуть наставительно сообщил для всеобщего сведения Зоткин, «без пяти минут профессор».

— А что было дальше? — поинтересовалась Ветрова, самая любопытная в классе. Она никогда не могла прочитать книгу, не заглянув сразу на последнюю страницу. От нетерпения, а вовсе не из-за страсти к хорошему концу…

— Не знаю… Считайте, что это кадр, выхваченный из кинофильма, без начала и без окончания.

В классе шелестели шепотки, но никто не высказывался. И я не ощущала в девочках того возмущения, на которое рассчитывала. Неужели я так устарела, неужели все это для них в порядке вещей?

И тогда я написала на доске тему нового классного сочинения «О девичьей гордости и мужской чести».

Я предупредила, что можно писать и на первую половину темы и на вторую, и на обе вместе. Единственное условие — никаких литературных примеров.

В классе заохали. Девятиклассники уже смирились с моими фантазиями, но каждый раз неожиданная тема на несколько минут выводила их из равновесия. Потом Ветрова, постоянный классный глашатай, пошептавшись с женской половиной класса, подняла руку и попросила их не торопить, если они не уложатся в два часа. Она поклялась, что после уроков все сочинения будут мне сданы. И еще просила не снижать отметки тем, кто вылезет за обычный наш объем в четыре страницы: «Уж больно тема волнующая!..»

Мальчики хихикали, но я видела, что эта тема увлекла всех, и вечером я азартно листала их тетради. Прямо разбегались глаза от «улова». Одна работа интереснее другой…

«Девичья гордость заключается в том, что они не бегут за первым встречным, а если познакомятся с мужчиной, то сначала узнают, что он за человек, а вовсе не просто задирают нос…»

Я точно увидела маленького прихрамывающего Бахметьева, игравшего на трубе в музыкальной школе. Ему необыкновенно трудно давалась литература, но он упорно воевал и с ней, и со мной, добиваясь четверок…

«Молодая чета жила весело, пока Петр Фомич не влюбился в секретаршу. Жена узнала, решила от него уйти. Муж понял, что нелепо любить секретаршу, когда есть бесплатно законная жена. Он стал ее просить остаться, но она уехала к матери. А разве нельзя было простить мужа? Гордость, конечно, нужна, но иногда ее надо в себе подавить, чтобы не портить другому жизнь…» Широкий неопрятный почерк Медовкина.

А уж это, конечно, перл моего Барсова, двухметрового роста младенца, который был, по мнению класса, моим любимчиком: «Все-таки жаль, что дуэль вышла из моды. Я, конечно, не за то, чтобы убивать насмерть на дуэли. Но пусть на пистолетах, пусть на кулачках, пусть хотя бы словесная дуэль, но лучше бы они были. А то кому нужна мужская честь, если ее негде отстаивать?»

Потом мне попалась толстая тетрадь в черном переплете, я стала ее читать и другие работы в тот вечер не смотрела. Именно тогда я впервые узнала об отношениях Мещерской и Соколова.

«Это произошло в конце августа, — писала Мещерская своим четким почерком без единой завитушки. — Вдоль нашего шоссе растут тополя, и я часто там гуляла. В тот вечер я бродила, как обычно, когда меня нагнали три парня. Я не испугалась, было еще светло, но вдруг один из них схватил меня за руку. Я оглянулась и поняла, что они — пьяные, что им — море по колено. Они были очень похожи на бродячих псов, которые увидели ничейную кость. Только псы мне всегда симпатичны, а у этих парней были красные тупые лица.

— Трое на одну, рыцари! — сказала я. Я еще не испугалась, я не верила, что девушку можно обидеть, если она не дает к этому повода.

— Еще и выставляется! — заорал тот, что схватил меня за руку, и рывком повернул к себе, пытаясь обнять.

Я дала ему пощечину, я никому не позволяла до себя дотрагиваться руками, даже в шутку, я считала это унижением для девушки.

— Ах, мадемуазель — недотрога! — засмеялся самый высокий и скомандовал дружкам: — Держите за руки эту дикую кошку, я ее сейчас поцелую!

Никого поблизости не было. Они стали ловить меня, точно курицу. Высокий даже приговаривал: «Цып-цып-цып!» Я металась, но тут на шоссе показалась легковая машина, я рванулась к ней, но не рассчитала и чуть не угодила под колеса. Меня буквально вытолкнул из-под них тот парень, что собирался меня поцеловать.