Седжал Бадани - След сломанного крыла

— Вы верите в чудеса?

— Простите? — убираю на ночь фотоаппараты за стол медсестры.

— В божественное вмешательство, — медсестра вносит данные о пациентах в компьютер. — В какое-то воздействие извне, — она машет рукой в неопределенном направлении, — которое все ставит на свои места?

Я никогда не думала о чудесах, никогда не верила, что они могут произойти со мной. Если бы чудеса случались, мое детство было бы иным.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — А вы?

— Раньше не верила, — говорит она, — но после вчерашней ночи начала сомневаться.

— А что же случилось прошлой ночью? — спрашиваю я, пытаясь вспомнить больничные новости. Дэвид был прав: в больнице вести распространяются со скоростью лесного пожара. Кажется, что все узнают о событии, радостном или печальном, в тот момент, когда оно происходит, если не раньше. — Похоже, я не в курсе дела.

В последние несколько недель я начала приобретать друзей. Само это понятие для меня ново. Из-за кочевой жизни общение с людьми я свела к минимуму, но теперь, видя каждый день одних и тех же врачей и медсестер, наблюдая, как они посвящают себя помощи страдающим пациентам, я понимаю, что мир не делится только на белое и черное. Мир — это не только мои страдания, не только тьма, словно полог, скрывавшая меня от касты «благополучных». Нет, это еще и богатство оттенков, которые переходят один в другой, изменяя все вокруг, и эволюция человеческой души.

— Тесса умерла прошлой ночью.

Я замираю на месте, хватая руками воздух. Это же та маленькая девочка, с которой я работала в самом начале. Та, кто назвала свой альбом «Я». После этого я постоянно заглядывала к ней, и она, казалось, набиралась сил и чувствовала себя лучше.

— Что произошло? — спрашиваю я с ужасом.

— Она села и попросила позвонить ее родным. Они тут же приехали. Тесса стала называть по именам всех, кто приехал, всех членов семьи, даже тех, которых никогда прежде не видела. Она сказала отцу и матери, что все они приходили к ней в гости и играли с ней. Она сказала, что любит их, — медсестра продолжает набивать данные на клавиатуре. — Они целовали ее, ласкали ее. Она закрыла глаза, и через несколько минут ее сердце остановилось, — медсестра качает головой в явном смущении. — Позвонили в реанимацию. Мы делали все, чтобы воскресить девочку.

— Так в чем же чудо? — спрашиваю я. У меня начинает болеть сердце, во мне разгорается гнев на несправедливость жизни. Тесса была совсем ребенком. Она только начала жить. Ее будущее еще не было написано, оно только ожидало, какую историю она сочинит. Где-то должно существовать такое правило: счастье — это нечто само собой разумеющееся. Каждый поворот дороги жизни, каждый ее изгиб должен привести к лучшему. Не свет в конце туннеля, а вся дорога, залитая солнечным светом.

— Она ожила. Через минуту после того, как ее объявили мертвой, она ожила.

Я не отвечаю, у меня нет слов. Никогда я не была так удивлена, и удивление — сейчас единственное, на что я способна. Если загробная жизнь существует и в том, что происходит сейчас, есть глубинный смысл, то я либо не заметила его, либо игнорировала. Во всяком случае, я никогда раньше не думала о жизни после смерти. Но ко мне возвращается способность дышать, и печаль покидает мою душу. Тесса жива! Она жива.

— Делай добро в этой жизни и заслужишь чудесную другую, — говорила нам мама. Карма была одновременно и угрозой, и путеводной звездой; нынешняя жизнь определяла будущую.

Я ухожу от медсестры, еще не придя в себя от потрясения, и направляюсь к палате Тессы. Я помню, что она находится внизу, надо пройти несколько коридоров. Сейчас поздно, я знаю, что Тесса уже пообедала. Скорее всего, ее родители ушли, ведь дома их ждут другие дети. Я слушаю у двери, не звучат ли в палате голоса. Ничего не услышав, я тихонько приоткрываю дверь. Заглянув в щелку, я вижу мирно спящую Тессу. Ее кожа выглядит здоровее, жизненные показатели лучше, чем раньше. Я бесшумно закрываю дверь и внезапно вижу приближающегося Дэвида.

— Так ты слышала?

Хотя больница очень большая, избежать встреч почти невозможно. Одни и те же пациенты, те же самые диагностические отделения… Находясь рядом с ним в тихом коридоре, я невольно вспоминаю прошлую встречу, когда я почти дала волю своим чувствам.

— Да, — говорю я, отступая в сторону, — это чудо.

— Так все это называют, — говорит он. Я смотрю на него с плохо скрытой тоской. Его лицо, жесты, мимика — все это стало мне до странности близким. Нельзя испытывать такие чувства, это бессмысленно.