Рафаэль Альберти - Война начиналась в Испании

И вдруг напряжение, длившееся неизвестно сколько, спало. Поднялся ликующий вихрь криков и незнакомых песен. Что будет, когда все стихнет, войдет в русло? Неожиданно Сару охватила сонная слабость, и она прикорнула прямо там, на софе у входа. И тут же провалилась в нескончаемый кошмар, где картины из детства сменялись бешеным хороводом лиц.

Проснувшись, Сара увидела, что на нее смотрит какой-то седоволосый мужчина и губы его кривит до странности знакомая ядовитая усмешка. Опустив ствол пистолета в пол, он перезаряжал обойму.

— Испугалась? Тебя что, посадили караулить этот притон?

Тут Сара заметила, что его почтительно слушает группа людей, стоящих чуть поодаль.

— Слушай, Курелья, а местечко неплохое.

— Эмилио, я подумал, что…

Тот, к кому они обращались, назвав сразу его фамилию и имя, прищурил зеленые глаза с агатовыми крапинками зрачков, и вдруг в них вспыхнул короткий блеск, говоривший о большой власти, которой пользовался этот человек. Саре показалось, что еще нестарый седоволосый мужчина — ее отец, простой и справедливый, что и она тоже с радостью подчинится ему.

— Да, я уже думал. Это будет замечательным символом революции. Ну-ка, давайте оглядимся, может, устроимся здесь, если только места хватит. Превратим притон в пролетарскую казарму, в жилище борцов. Вот что значит перестраивать жизнь.

Он зашагал по коридору, и конвой двинулся за ним. Как отличались эти люди от тех, некогда толпами бродивших по дому, воспоминание о которых вызывало у Сары тошноту и желание втянуть голову в плечи.

Распахнутые на груди рубахи, рабочие комбинезоны, оружие, словно прикипевшее к телу.

«Сара, о тебе забыли, ты больше не существуешь. Он отдает приказы, все здесь сейчас изменится, как по воле божества. Он даже не видит тебя, твоего измятого, невзрачного тела, ставшего словно чужим».

Голос Эмилио Курельи, человека небывалой, но сдержанной силы, властно перекрывал нестройный хор других голосов.

— Ну-ка, не зевать! Здесь будет секретариат отдела пропаганды; чтоб через минуту все было готово. Здесь — пункт регистрации добровольцев; Арагонский фронт не за горами. Вон в той комнате, самой просторной, — наверняка там сидела сама паучиха, которая сосала из них кровь, — разместится библиотека. Здесь — зал заседаний комитета. На балконе вывесим знамя; эту дрянную вывеску сорвать и прикрепить несколько лозунгов. Да, чего-то еще не хватает…

Вокруг — насупившиеся лица. Наконец Курелья обратился к рослому юноше, выделявшемуся среди прочих форменной курткой каталонистского союза, потертой и рваной, и таким же кашне.

— Пусть наш «теоретик» Салоу, будь он неладен, скажет. Он меня порадовал сегодня — дрался как полагается и ничего из себя не строил.

Послышался добродушный насмешливый шепоток — так переговариваются между собой люди, тесно сплоченные смертельной опасностью, — и под пристальными взглядами товарищей Салоу, заикаясь, начал:

— Раз уж мне предоставлено слово, то хочу внести предложение…

— Короче.

— В госпиталях не хватает коек, это и понятно. А ведь у нас несколько раненых, и их при хорошем уходе можно поставить на ноги. С нами им будет веселее. Врачи найдутся среди наших сторонников.

— Согласен. Приберите вон те комнаты, слева от входа, и перенесите туда раненых, только осторожно.

Распределив задания и даже составив расписание, Курелья снова задумался, но через минуту его взгляд обрел былую уверенность и твердость. Он протянул руки и двинулся к Саре, которая испуганно отшатнулась.

— Не бойся, я тебя не съем! Госпиталю, даже самому маленькому, нужны сиделки… Лиха беда начало… А потом сами к нам пойдут. — И добавил, остановившись прямо перед Сарой, тоном то ли насмешливым, то ли торжественным: — Ты — как корабль: залатаешь бока, подлечишь раны — и снова в плавание. Я нарекаю тебя «товарищ Элиза». Звучит замечательно! И ты будешь достойна такого звания. Но учти: не захочешь работать как следует или не дай бог узнаю, что опять взялась за старое, — мараться об тебя не стану, сразу выгоню вон.

Послышался ропот, и между бровей Эмилио легла гневная складка.

— Все, что я делаю, что мы делаем, товарищи, очень серьезно. Строить лучшее общество нужно с чистыми помыслами. И хватит митинговать, беритесь за дело. Нужно побелить стены, продезинфицировать эту клоаку.

Сара вскочила и сама удивилась своей легкости.

— Мое платье не годится, не могли бы вы выдать мне халат, все равно какого размера? Пока я помогу вам мыть и убирать.