Ивайло Петров - Нонкина любовь

Разочарую ли я вас, если скажу, что кроме этих двух вековых вязов с аистовыми гнездами, тучной травы, упоительного аромата и бескрайнего, бескрайнего синего неба в «Вязнике» нет ничего особенного? Во всяком случае наши земляки воздавали должное этой красивой местности. Долгие годы никто не решался скосить траву или пасти скот в «Вязнике». Так и осыпались алые маки, высыхала буйная трава, тосковали до поздней осени душистые ромашки. Наши земляки собирались здесь только по большим весенним и летним праздникам. Устраивали общую трапезу под густой тенью вязов, отдыхали и разговаривали, а молодежь плясала «хоро» посреди поляны. Густую траву покрывали пестрые скорлупки пасхальных яиц и обглоданные кости ягнят, зарезанных, по нашему обычаю, в день святого Георгия. Впоследствии здесь стали праздновать и Первое мая и Девятое сентября [2] 9. IX.1944 года — день освобождения Болгарии от фашистов. . Два года тому назад, весной, когда на вязах появились почки, а ромашки еще не рассыпали по поляне свои белые звездочки пришло в «Вязник» трое: председатель нашего кооператива Марко Велков, известный всем ветеринар Райков и секретарь партийной организации Иван Гатев. Они остановились среди поляны, осмотрели местность, записали что-то в своих записных книжках, потом пошли к речке и долго разговаривали. Через несколько дней в «Вязнике» начали строить свиноводческую ферму. Марко каждый день наведывался к каменщикам, наблюдал за их работой и говорил: «Наша свиноферма должна стать самой лучшей во всей околии, смотрите! Знаете, какой нам был нагоняй от околийского комитета партии за то, что мы еще не построили новой фермы.

Свиноферма вышла замечательно хорошей. Ее выбелили, оборудовали, огородили, а спереди оставили место для фруктового садика. Рядом с общим помещением построили две хорошие комнаты для свиноводов. Когда все это было готово, перегнали сюда свиней из старого свинарника, и свиноферма зажила своей жизнью.

Наши свиноводы — дед Ламби и Нонка — хорошие люди и добросовестные работники. О Нонкиной работе нечего и говорить. Ее слава гремит уже по всей околии. Но и дед Ламби, хотя ему уже стукнуло шестьдесят, оказался работящим и умелым человеком, а при этом крайне настойчивым и честолюбивым.

Дед Ламби — низкий, худой старичок, с жиденькими усиками и хитрыми черными глазами, страшный болтун. Он не ходит, а все бегает — уж такой у него бойкий характер. Свою высокую овечью папаху старик всегда носит набекрень, но не столько из молодечества, сколько из-за небольшого физического недостатка — когда он был маленьким, соседская собака откусила ему ухо, и теперь его папаха вечно сбивается на левую сторону. Он одинок и очень привязан к Нонке. Сперва, правда, все было совсем иначе. Их совместная работа вначале шла далеко не гладко.

Тогда дед Ламби был свиноводом, первым свиноводом нашего хозяйства. Его сын, молодой парень, погиб во время Отечественной войны. Обе его дочери были замужем и жили в дальних деревнях, а старуха, то ли от тоски по сыну, то ли от какой-то болезни, померла шесть лет назад. В это время в селе организовали кооперативное хозяйство. Дед Ламби послонялся денька два в своем опустевшем домике, а на третий — пошел в правление. Глядя, как люди суетятся, вступают в кооператив, сдают скот в общественное пользование, старик почувствовал себя совсем одиноким и лишним.

Войдя в правление, он не сразу решился заговорить с председателем, а остановился за дверью и, только когда все разошлись, подошел к столу. Хотя они с Марком были соседи и, можно сказать, свои люди, дед Ламби почтительно снял шапку, как перед околийским начальником, и спросил:

— Ну, а со мной-то что вы будете делать, а?

Марко был чем-то занят и не расслышал его слов.

— Со мной, говорю, что будете делать? — повторил дед Ламби и часто-часто заморгал.

— Что мы с тобой будем делать? — сказал Марко. — Бросим собакам.

— Да меня, вишь ты, и собаки, небось, есть не станут!

— Ну, говори, в чем дело, Ламби!

— Да что ж говорить-то? Слова мои вот какие: остался я один, как кукушка, и ищу чужого гнезда. Скажи ты мне на милость, вот таких, как я, которые и дела делать не могут и земли у них нет — таких принимаете вы к себе?

Дед Ламби понурил голову и уставился на свою палку.

— Очень уж рано ты подаешь в отставку, дед Ламби. А ну-ка разинь рот да покажи зубы! — сказал кто-то, и все засмеялись.

— Да ты, небось, лучше молодого с работой справишься, — сказал Марко и дал ему подписать заявление.