Ивайло Петров - Нонкина любовь

Он не смог ответить на эти вопросы. Его охватило какое-то безволие, чуждое его характеру. Ясно сознавая, что его отношения с Марийкой заходят все дальше и что о них заговорят в селе, он продолжал ходить к ней. И подобно тому, как песок медленно оседает на дно реки, так глухая тревога за непрочную связь с Марийкой постепенно улеглась в его сердце, заглушенная сладкой, чувственной любовью.

Марийка стала избегать подруг и по вечерам ходила одна к своей тетке. Дядя ее был каменщиком, работал зимой в городе на стройке жилых домов и редко возвращался в село. Тетка — бездетная женщина — была очень привязана к племяннице, знала ее любовные тайны и была готова все для нее сделать. Опытная пожилая женщина понимала, что эти тайные свидания привяжут Петра к племяннице.

Марийка закапчивала свечой окно в комнате, чтобы снаружи не видно было света, садилась у маленькой печурки с вязаньем в руках и ждала Петра. Вскоре в сенях слышались его тихие и осторожные шаги. Марийка встречала его ласковой улыбкой и упоительным запахом духов. Она была очень хороша в своих новых, изящных блузках. На ее нежном лице всегда сияла милая и беспечная, как у ребенка, улыбка, а глаза, ясные и голубые, как васильки, утопали в сладкой неге. Только грудь ее, бесстыдно и дерзко выдающаяся из-под блузки, и сочные губы выдавали затаенное порочное желание страстно любящей женщины.

В один из этих вечеров Марийка отдалась Петру. Они долго лежали рядом и молчали. Марийка, с обнаженной розовой грудью, смотрела на потолок невинными детскими глазами, а уголки ее губ вздрагивали от все еще неутихавшего волнения.

— Что теперь со мной будет!

Голос ее был спокойным и тихим, но Петр уловил подавленную тревогу этой женщины, которая отдалась ему, не зная даже, любит ли он ее. В этот миг она стала ему дорога, и он впервые почувствовал в сердце нежность к ней, но у него не поднялась рука приласкать ее, язык не повернулся сказать ей ласковое слово. Испуганный своей холодностью, он молчал, крепко стиснув зубы, полный отвращения к самому себе.

— Я знать ничего не хочу! — сказала Марийка, повернувшись к нему и положив голову ему на плечо. — Я тебя люблю, и мне этого довольно!.. А ты меня не любишь! Почему?

Петр погладил ей руку и в неожиданном порыве, потрясшем все его существо, прижал к себе:

— А может и люблю!..

Прошел месяц, другой. Петр встречался с Марийкой очень часто и привязался к ней. Ее ласки, такие страстные и искренние, разжигали огонь в его мужской крови, одурманивали голову, как густое, старое вино.

Он возвращался домой поздно с пересохшими губами и отяжелевшими веками, засыпал в сладкой истоме, как пьяный, и всю ночь ему снилась… Нонка…

Пришло время сева. Бригада Петра работала на участке близ акациевой рощи. Однажды Петр сходил в село за газетами и возвращался обратно. По обеим сторонам дороги робко зеленела первая весенняя травка. Над коричневым бархатом пашен дрожало, переливаясь, легкое марево, причудливо изламывая светло-зеленую ленту акациевой рощицы. Петр шел, то насвистывая что-то обветренными губами, то просматривая заголовки в газетах, то рассеянно и радостно оглядывая поле. Он был в легком пиджаке, без шапки, в рубахе с расстегнутым до самой груди воротом. Солнце ласково, но настойчиво припекало затылок, а в лицо ему веяла прохладой весенняя свежесть и как будто чем-то пушистым нежным ласкала его грудь и плечи.

Дойдя до рощи, где дорога отклонялась на ферму, он увидел Нонку.

Девушка была уже так близко, что Петр ничего не успел сообразить. Если бы он увидел ее раньше, то, вероятно, вспомнил бы о своем изгнании с фермы, о долгом и обидном молчании Нонки и гордо прошел бы мимо, только поклонившись издали. Но все произошло так быстро и неожиданно, что он сунул газеты под мышку и подал ей руку. Сердце у него сильно билось, он не мог владеть собой, стоял, преминаясь с ноги на ногу, говорил что-то несвязное и не сводил глаз с Нонки. Прежнее чувство к ней, с которым он так долго и мучительно боролся, с новой силой вспыхнуло в его груди. И видя, как девушка взволнована и смущена, он понял, что и она его любит. В один миг душа освободилась от всех сомнений, и его охватило неудержимое желание обнять ее и поцеловать. А она завязывала и развязывала дрожащими руками концы своего платка и молчала. Взглянула на него только раз, мельком, как-то удивленно, и сказала:

— Я спешу. Мне надо в село — поговорить по телефону с агрономом…

Петр отступил в сторону и дал ей дорогу.