Кобо Абэ: Тетрадь кенгуру

Если в палате у окна мне казалось, что объявления звучат с наветренной стороны, то здесь вроде было по-другому.

– В последнее время призрак Ханако вошел в моду.

– Откуда идет звук?

– С запада, из-за реки, параллельно больничному корпусу.

Я решил уточнить, чтобы окончательно убедиться:

– То есть не с наветренной стороны?

– Нет.

Воодушевленный его словами, я двинулся на запад, вдоль здания больницы.

– Ты не чувствуешь запах серы? Ветер приносит.

– Да?

– Точно, сера.

– Парковка давно закрыта.

– Можешь идти куда хочешь. Не надо меня сопровождать.

– Все равно надо мост перейти.

Какое-то время мы шли молча.

– И все-таки они сказали «Ханакумба».

– Вы в какой-то фирме работали?

– Я и сейчас там работаю, если не уволили.

– А что за работа?

– Канцелярские принадлежности. Разрабатываем новые изделия.

– И какие же?

– Кенгуриную тетрадь…

– Это должно быть интересно.

– Чего интересного-то? Терпеть не могу, когда человек норовит подладиться под кого-нибудь без всякой причины.

– Вам не нравятся кенгуру?

– Их очень трудно отличить друг от друга. Говорят, у них недостаточно индивидуальных черт. Прямо как у тебя.

– Я один раз ел кенгуру. Блюдо называется джамп-стейк. По вкусу – как куриные бедрышки. Просто это мясо непривычное… Значит, у меня тоже не хватает индивидуальности, как у кенгуру?

– Откуда я знаю?

Студент неожиданно дал петуха:

– Но я больше не обычный человек! Потому что я убийца!

– Забудь. Это было общее решение. Не у одного тебя появилось намерение отправить его на тот свет.

– А для чего вообще люди живут?

– Мы живем, потому что живем. Без определенной цели.

– Этого быть не может. Должен быть какой-то смысл.

– Даже если никакого смысла нет, это не мешает людям усердно страховать свою жизнь. Мы живем, потому что не хотим умирать. Только и всего.

– Это ужасно – так думать… – У Студента перехватило дыхание, он громко шмыгнул носом. – Если человек умер один раз, второго раза не будет.

– Само собой. Раз смог покончить с собой в аду, ад тебе больше не светит.

– Как вы можете так шутить?!

– Кончай ты ныть!

– Я же убийца!

– Старик умер еще до тебя. Он уже давно был в аду, когда ты положил ему на лицо мокрое полотенце.

– Какой вы бесчувственный, жестокий!

– У меня такое ощущение, что я уже долго живу в аду, хотя еще не умер. А недавно чуть не подрался со своей покойной мамашей…

Здание больницы, вдоль которого мы шли, наконец кончилось. Студент бессильно привалился к стене и присел на корточки. Опустил лицо в ладони и заплакал. Он не всхлипывал, а по-настоящему плакал, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Рядом скрипнула на ветру дверная петля. Хорошо, что я прихватил фонарь. Без него в темноте мы бы вряд ли отыскали выход в заборе из колючей проволоки, натянутой на металлический каркас.

– Не бросайте меня!

Студент вскочил на ноги.

– Можешь плакать сколько угодно. Пока не успокоишься. Все равно нам в разные стороны.

– Хотя бы до парковки…

Мы прошли по мостику, перекинутому через узкий ирригационный канал, и оказались на двухполосной мощеной дороге. Единственными источниками света в окружавшем мраке были окна больницы у нас за спиной и кучка низких строений вдалеке слева. Прямо через дорогу торчали два металлических столбика, между которыми была натянута цепочка. Справа стояла грубо выкрашенная голубой краской сараюшка, которой строители придали форму телефонной будки непомерных размеров. Такие можно увидеть в парках развлечений. Это и есть та самая парковка выполнения обета?

Света в сараюшке не было, людей, естественно, тоже.

– Интересно, прием пожертвований преподобному бодхисаттве Ханакумбе Дзидзо тоже закрыли?

Я не ожидал ответа от Студента, но все-таки обернулся и посмотрел на него.

– Это же запись. Ее автоматически повторяют каждый час.

– Может, это хор клуба «Помоги!»?

– Понятия не имею… Пойдем посмотрим? Большинство тачек брошенные. Их хозяева – пациенты, которых госпитализировали. К больным почти никто не ходит, и если кто умер, тачила так здесь и стоит. Вон там, ближе к въезду, должны быть посвежее, которые еще ездят… Давай поищем?

– Угнать собираешься?

– Они же никому не нужны, их даже на металлолом не берут. За такой угон еще спасибо должны сказать.

Вдруг из-за брошенных машин неуклюже выползла металлическая конструкция, которой на автостоянке явно было не место. Сомнений быть не могло – это моя кровать. Студент, похоже, ее еще не заметил. На таком ветру издаваемый ею скрип можно было услышать, только если специально прислушиваться. Стараясь, чтобы кровать не попала в круг, который вырывал из темноты луч фонаря, я решил подзадорить Студента: