Леонид Прожогин - «... И места, в которых мы бывали»

— Был я на том ручье. Смотрел тропу. Она еще видна, похоже, по ней звери ходят. То ли сохатые (лоси), то ли медведи, то ли олени, но натоптана, как вначале было. Там слева от устья ручья кедра толстая стоит. На ней затес виден. Другой на елке подальше.

Понятно, что этот его рассказ должен был вдохновить меня на выбор именно того, согласованного с ним пути. Но я восторга не выразил, а просто согласился, что это хорошо, если тропа видна, — лишь бы на водораздел, «на гору» вывела. Это он гарантировал. Тем беседа и исчерпалась, если не считать его большого интереса к нашему «бастиону»:

— А это что такое?

— Место для ночлега. Тут будем спать с Гошей.

— Чего ж не в избе? Там места хватит…

— Знаю. Сколько раз ночевал. Но мы решили на воздухе, так нам привычнее и удобнее. На Немкиной нам избушки не поставили.

— А может, уже поставили, ты ж не знаешь, — съехидничал Ленька.

— Если поставили, поночуем и там, — глубокомысленно заметил Гоша. Ленька только хмыкнул в ответ. Он пошел в избушку, и скоро из трубы пошел дым — хозяин затопил печку и стал, видимо, готовить себе ужин. А мы с Гошей стали укладываться на ночь согласно принятой диспозиции: он справа, положив в изголовье свою ракетницу, а я слева, причем «тозовку» уложил сразу на спальный мешок-бруствер стволом в сторону избушки. Патрон с надрезанной пулей был дослан заблаговременно.

Внезапно дверь избушки отворилась, и оттуда выглянул Ленька. Он позвал меня, сказав, что мы что-то рано улеглись. Поколебавшись, я встал и пошел к нему. В избушке он предложил мне своей дрянной самогонки и сала, но я категорически отказался. Кто знает, чем сдобрена эта самогонка, да и вкус ее я еще чувствовал во рту. В зимовье было жарко и душно, и я с удовольствием покинул его, спросив на прощанье, как Ленька будет спать в такой духоте. Он сказал, что пар костей не ломит, и поблагодарил за оставленные нами раньше припасы — сухари, дефицитную тогда гречку, спички и махорку.

Ленька был в одной майке и в штанах, подпоясанных патронташем с висящим на нем ножом. Двое нар у печки были застелены толстым слоем сена, явно принесенного раньше. Я потрогал свой нож, который был не меньше Ленькиного. Он вынимался из ножен легко и свободно. Ленька заметил это движение, но никак не отреагировал. Пожелал спокойной ночи и все.

В нашем «бастионе» Гоша спокойно лежал на спине и созерцал густо высыпавшие звезды. Мне он сказал, что хотел уже идти и выручать меня. Как, он и сам не знал. Но полагал, что помощь мне может понадобиться. Он подвинулся, освобождая место на моем мешке. Я улегся на живот, еще раз проверив свою «тозовку». Гоше сказал, чтобы он постарался не спать, так как ночью можно ждать чего угодно. Он обещал, но уже через четверть часа начал посапывать мне в плечо.

Около полуночи я был вынужден толкнуть Гошу локтем, так как вдруг дверь избушки скрипнула и отворилась. Но из нее никто не вышел. Я довернул ствол, но, как и предполагал, мушки не увидел. Дверь оставалась открытой минут двадцать. Потом так же, вроде сама собой, закрылась. Гоша жарко зашептал:

— Что, если я сейчас пальну прямо в чердак? Пусть горит это гадское гнездо.

— Не вздумай. Провокации нам не нужны. Тогда у него будут все основания перебить нас, как рябчиков. И никто ему слова не скажет. Понятно?

— Понятно. Но уж больно нудно здесь лежать и ждать неизвестно чего.

В тишине и покое прошло еще полчаса. И тут я заметил на северо-западе странное свечение. Это было похоже на далекое зарево, но цвет его был удивительно чистый, малиновый, вскоре сменившийся бледно-зеленым, а потом розовым и фиолетовым. Позже я узнал от наших геофизиков, что в тот день на Новой Земле проводили испытание водородной бомбы, а тогда подумал, что это обычное северное сияние, как и объяснил вдруг ожившему Гоше. Светился весь северный горизонт, да так, что и мушка стала видна. И в этот момент вновь заскрипела и открылась дверь. И опять из нее никто не вышел. Правда, на сей раз я напрягся и взял дверь на прицел. Но напрасно. Через несколько минут она опять сама собой закрылась. Тревога опять была ложной.

Гоша явно разгулялся и не должен был заснуть, и я поручил ему дежурить, а сам решил поспать хоть немного. Сказал, чтобы разбудил меня, когда начнет светать. Он обещал исполнить сказанное, и я быстро задремал. Было ясно, что наш противник уже вряд ли предпримет что-либо ночью. Оставалось ждать утра и тогда брать инициативу в свои руки.

Разбудил меня он уже перед самым восходом солнца. Стоял густой туман, через который едва просматривалась избушка. Я уложил мальчишку, прикрыл его своим спальником от ужасной сырости и предложил спать, пока не придет дядя Степа. Долго уговаривать его, понятно, не пришлось.