Они появились, когда надо было заходить в распадок: лошади начали проваливаться между плит, рискуя сломать ноги, но кое-как прошли, хотя дядя Степа сам провел каждую. Не прошло и часа с момента выхода, а мы уже сидели в кустах кислицы — красной смородины, знаменующей выход на ровный склон. Вокруг нас стояли белоствольные красавицы-березы в желто-зеленом наряде. В этом Ленька не соврал — чистейшее редколесье, действительно, хоть боком катись. Только прикатишься на Веснину к Леньке и его братцу в лапы.
Мы поднялись, я засек азимут и быстро зашагал. Следом шел дядя Степа с лошадьми в поводу. Замыкал шествие Гоша. Я понимал, что ему там невесело одному и, надо думать, страшновато после пережитого. Потому предложил ему взять «тозовку», но он отказался — охота была, мол, тащить лишний груз и бегать за каждым рябчиком. Я молча проглотил пилюлю, а он, похоже, даже не задумался, что брякнул.
В лесу был слышен только шелест листьев под легким ветерком. Я шел, задумавшись, насколько это возможно, когда держишь направление и считаешь шаги. Нам нужно было пройти восемнадцать километров. А через десять начнется склон к Немкиной. Вдруг из-под ног с треском и хлопаньем вылетели какие-то темные комки, в воздухе превратившиеся в довольно крупных птиц, часть которых улетела, а с полдесятка расселись на ближних березах. Дядя Степа, с ходу уткнувшийся в мою спину, прошептал:
— Копалята (птенцы глухаря). А стрелять нельзя.
— В том-то и дело. Даже из «тозовки». Пусть живут.
И мы пошли дальше. Наконец, мы достигли ровной поверхности. Подъем закончился. Здесь я объявил привал. Почувствовал, как сам устал, и увидел, что Гоша еле тянет ноги. Сказалась-таки бессонная ночь. Мы улеглись на траву и закурили. Только дядя Степа нашел неподалеку валежину и уселся на нее. наблюдая за отпущенными пощипать травку лошадьми. Вдруг где-то далеко на северо-востоке послышался выстрел, сразу пробудивший прежние опасения, если у кого они исчезли. Мгновенно оживившийся Гоша спросил:
— Как думаете, они?
— А то кто же. Кроме нас и их в тайге сейчас, насколько я знаю, никого нет.
Дядя Сгепа согласно покивал, не выпуская из зубов трубочку. Потом сказал:
— Значит, все-таки встречали. Думали, в тайге одна дорога — ихняя, а мы оказались умней, чем они думали. Ищите теперь ветра в поле. Хотя, если хорошо искать, след найти можно. Поглядите-ка назад.
Я посмотрел и увидел, что в высокой полуметровой траве ясно видна протоптанная нами дорожка. Да, с лошадьми, конечно, хорошо, но выдают они с головой. Ладно еще, что на заходе в ущелье ни одна не заржала. Привал пришлось сократить, подниматься и снова шагать в том же довольно высоком темпе. Примерно через километр ровная поверхность сменилась пологим спуском, а среди берез начали появляться группки елей, а иногда и кедров, о чем нас тут же уведомили своим пронзительным скрипучим криком кедровки.
Эта птица, размером и окраской напоминающая скворца, орет так, что хоть уши затыкай. Грачиный грай — ничто по сравнению с ее воплями, а по одной они летают редко. Как правило, небольшими стайками по пять-семь штук. Птица считается полезной, так как она сеет кедры: срывает шишки и прячет их в мох. Орешки высыпаются и прорастают.
По мере спуска к Немкиной пятна хвойной тайги становились все чаще и больше, и вскоре березняк сменился «черной тайгой». Поскольку наш след явно утеряли и пока не нашли, в наши интересы не входило, понятно, обнаруживать себя, поэтому мы решили встать на ночевку пораньше и ночевать без костра. Но приготовить еду нужно было, для чего мы спустились в первый же распадок и развели нормальный костер, а на нем приготовили борщ из банки с добавкой нескольких картофелин и традиционные макароны по-флотски, то есть котелок макарон с банкой говяжьей тушенки. За сим последовал полномасштабный чай с белым хлебом и сгущенкой для тех, кто хотел. Прямо говоря, для Гоши, так как ни я, ни дядя Степа ею не баловались.
Пообедав, мы немного полежали на теплом пригорке и прошли «еще километрик» к Немкиной. По карте до нее оставалось два километра, и выходить сразу на нее, посоветовавшись с дядей Степой, я не пожелал: на открытом месте издалека будешь виден.
Пройдя этот «километрик», мы опять зашли в распадок, выбрали место посуше и поставили палатку. Я сначала, было, возражал, но они меня убедили, причем даже дядя Степа считал появление незваных гостей маловероятным. Лошадей дядя Степа отвел в березняк и там привязал, оставив ботала (колокольчики на шеях) заткнутыми пучками травы, чтобы не звонили, пока пасутся. Тем не менее перед отходом ко сну он долго слушал тайгу. А до того спросил меня:
Читать дальше