Сергей Шикера - Выбор натуры

Сараеву хотелось встать, одеться и уйти куда-нибудь. Он встал, открыл холодильник, достал оттуда бутылку водки, сунул ее под свитер и, придерживая рукой, продолжая стоять перед раскрытым холодильником, спросил:

– Настя, вы не голодны?

– Нет, спасибо.

Он закрыл дверцу и пробираясь бочком из кухни сказал:

– Я сейчас, извините…

В спальне Сараев быстро открыл бутылку, опрокинул в себя, водка хлынула не в то горло, и он громким надсадным кашлем забрызгал всё окно. Продолжая кашлять, упал на кровать и ткнулся лицом в подушку. Отдышавшись, вытер одеялом руки и промокнул продолжавшие выступать слезы. Потом, давя всё еще подступающий спазмами кашель, влил-таки в себя водку и уставился на окно в горящих уличным светом брызгах.

В комнате он натянул поверх свитера еще один и вернулся в кухню.

– Вам нездоровится? – спросила Настя.

– Да, немного, – сказал он. – Что-то замерз. И кто же его побил? Максима.

Настя, насупившись, долго молчала.

– Это сделал Павел. Его дружки с поселка. До меня только недавно дошли сплетни, что они из-за меня кого-то побили. Нетрудно было догадаться. Максим, кстати, до сих пор ничего не знает и думает на Вадима. И эту клевету про деньги тоже пустил Павел.

Задумавшийся о чем-то, глядевший себе под ноги Сараев рассеяно покивал и спросил, впрочем, без всякого интереса:

– А зачем он это сделал? Павел.

– Наверное боялся, что если они с мамой будут сводить вас со мной и отталкивать Максима, тогда и Максим на своей должности у Вадима станет в отместку мешать Павлу. Так я думаю…

– Мне кажется, вы заблуждаетесь, – сказал Сараев и крепко себя обнял – ему и вправду становилось холодно.

– В чем я заблуждаюсь?

Сараев не знал, что сказать.

– А вам вообще не кажется, мягко говоря, странным, что они нас с вами хотят свести только для того, чтобы Павел снялся в вашем кино? – спросила Настя. – Когда я им помогала ближе с вами познакомиться, я и думать не могла, что у них на уме! Я уже не говорю, как всё это к тому же мерзко – вдруг в один день повернуться к человеку спиной и выгнать его на улицу!..

– Только что вы просили не судить их строго, и тут же говорите такое…

Настя, кажется, сама была удивлена тому, как повернулся разговор.

– Я не собиралась вас против них настраивать… – Она повысила голос, – просто я хочу чтобы всё это прекратилось! – на глазах у нее выступили слезы, и она отвернулась. – Извините…

Надо было опять что-то говорить – и не было сил. Хотелось, чтобы Настя поскорей ушла, хотелось остаться одному.

– Я всё скажу, как вы просите, – сказал он. – И Павлу, и Тамаре Матвеевне…

Он чувствовал, как совсем скоро на него навалится всё то темное, холодное, с чем он поторопился попрощаться, когда появилась надежда на Настю. Боже, и чего только он, дурак, себе не намечтал… В мозгу еще трепетало что-то невозможное: какой-то глумливый бес упорно предлагал ему примерить на себя роль счастливчика Максима.

Настя поднялась, сняла с вешалки пальто, а он даже не пошевелился. Стоя у порога, застегиваясь, теперь уже совсем другая, чужая и далекая Настя Убийволк спросила:

– А что вы хотели рассказать про этот спуск к Пересыпи? Извините, что я вас перебила…

– Да так, ерунда…

– Расскажите, пожалуйста, а то вот сейчас буду проезжать и гадать…

Сараев смотрел на нее и пытался так поменять фокус, чтобы увидеть в ней, как в первый раз, незнакомую девушку. Он помнил то впечатление, но совместить не получалось.

– А я, собственно, всё и рассказал. Ничего особенного. И время теперь не то…

– Вы сказали, что там что-то открывается…

– Да ничего там не открывается. Просто бывает ощущение, что жизнь вдруг изменится, пойдет как-то иначе… по-другому… Иллюзия, и ничего больше.

– Я, кажется, тоже что-то такое видела… и чувствовала, – сказала Настя.

– Правда? – устало спросил Сараев.

– Ну если честно, не уверена. Не знаю. Но вот когда вы сейчас сказали, я сразу что-то такое вспомнила. Как будто оно во мне было, а вы просто… как сказать…

– Открыл тему.

– Да.

…Некоторое время спустя Сараев стоял у балконной двери, прижавшись лбом к холодному стеклу. Что-то в нем еще сопротивлялось, не хотело смириться с произошедшим, бродили какие-то глупые вялые мысли. Вдруг ему представилось: а что если со стороны Насти это была проверка, может быть, даже провокация, попытка подтолкнуть его, расшевелить, а он всё слишком буквально понял? Может быть, Настя все-таки ждала? Сначала – что он начнет первым, а позже – что оборвет ее и выскажется сам? Остановившись в дверях, дала еще один, последний шанс… Потом он попытался на нее разозлиться. С натужным злорадством думал: как же она старается! И из-за чего, из-за кого?.. Но и с этим тоже ничего не вышло. Ну, что ж, как-нибудь придется пережить. Первое время это будет, конечно, одиночеством в квадрате, но ему не привыкать. С его-то опытом потерь… В Беспечную надо ехать, вот что. Нечего здесь больше делать.