Сергей Шикера - Выбор натуры

– Слушайте, как это верно. Это самый достойный взгляд на жизнь. Я бы тоже хотел так… но, увы! Хотя и мог бы рассказать кое-что…

– Ну так расскажите!

– Потом как-нибудь… – блаженно улыбаясь, промолвил Сараев. Мысли его как будто находились где-то выше головы, и ему было лень за ними тянуться. – Но как хорошо это вы сказали!..

Немного позже, держа ладони гостьи в своих, он говорил вполголоса:

– Вы обольстительная женщина. Обольстительная. Никогда никому не говорил этого слова, не было подходящей кандидатуры, а вот вам говорю: обольстительная. И как удивительно оно вам подходит…

– Может быть, нам пора перейти на ты?

– Конечно!

– А за хересом с дыней поедем?

– Обязательно поедем. Разве нам что-то мешает?.. вот только я сейчас… одну минутку…

На полуслове Сараев опять вспомнил: ему же звонила Настя! И завтра – нет, уже сегодня! – у них встреча. И ему захотелось хотя бы несколько минут побыть одному.

– Еще вчера я бы мог… – неслышно бормотал он, выходя в спальню. – Даже жаль. Но сегодня уже нет, не могу. Мое сердце еле освободилось для одной. Я однолюб. А сейчас я только посижу пару минут, и тогда продолжим наши застольные беседы…

Утром он проснулся в спальне на кровати рядом с нагой Паолой. Она спала на животе лицом к стене, сложив под подушкой руки, в привычной для нее, судя по смуглоте, позе загоральщицы. Сараев же лежал одетым и даже застегнутым. Утро было далеко не раннее: на первом этаже кричали строители, визжала дрель, стучали молотки, из автомобильной кабины под окном громко неслась бодрая музыка. Впервые в этой квартире в его постели спала женщина, и от вида вытянутого загорелого тела на белой простыне под белой стеной у Сараева перехватило в горле. Никто не знает, что она провела ночь у него, а если узнают, кто поверит, что между ними ничего не было? Приподнявшись на локте, он положил ладонь на ее плечо. Паола, не меняя позы и даже не пошевелившись, а только напрягшись всем телом, потянулась и обмякла. Ладонь Сараева спустилась к ее подмышке, потом долго не могла расстаться с выступающей округлостью груди, с ее сугубой, под давлением, гладкой упругостью, наконец скользнула по ребрам и поднялась от талии к ягодицам. Дальше предстоял головокружительный спуск, после которого пути назад… Впрочем, его уже и не было – дыхание остановилось, мысли кончились, – и одновременно с движением ладони вниз Сараев приподнялся на одно колено, а второе мягко втиснул между послушно разошедшимися ногами Паолы. Выпрямившись, он успел только выхватить ремень из скобы, как что-то заставило его оглянуться на дверь. Она оказалась раскрытой, и из комнаты на него смотрел сидящий на стуле Демид. Встретившись взглядом с Сараевым, он прижал палец к губам и сделал жест, означающий: не обращайте внимания, продолжайте. Сараев спрыгнул с кровати, выскочил в комнату и закрыл за собой дверь – в спешке получилось громко.

– Ну зачем вы? – с сожалением произнес Демид; на коленях он держал, крепко обхватив пальцами, убийволковский бинокль.

– Вы с ума сошли? – задыхаясь, всовывая ремень обратно в скобу, прошипел Сараев.

– Да ладно вам. Могли бы сделать вид, что не заметили…

– Вам не кажется, что это слишком?

– Нет. Нисколько. Кстати, у кого это был такой замечательный девиз: «Ничего слишком!», но только не как призыв к умеренности, а наоборот, в том смысле, что ничего не бывает слишком, всегда всё в самый раз? Не помните? Или я это сам только что придумал?.. А почему вы сердитесь? Однажды в трудную минуту вы пришли ко мне, а теперь, может быть, у меня трудная минута и я пришел к вам. Я вообще-то, кроме всего, здесь по делу. Да что вы такой взъерошенный? Как насчет сигары на этот раз? И цвет подходящий… – Демид мотнул головой в сторону закрытой спальни.

Постучался и вошел муж Наташиной сестры – принес деньги. Демид, отложив бинокль на стол, взял купюры, отдал соседу паспорт и хлопнул его по плечу: «Маладэс! Свободен».

– Как у вас сейчас с финансами? – спросил он и протянул Сараеву полученные деньги. – ?..

– Нет, спасибо, – отказался Сараев. Он был еще смущен, но, отдышавшись и остыв, уже не жалел о том, чего не случилось. – Чай будете?

Демид дернул вверх-вниз плечами. Сараев отнес на кухню пустые бутылки и вернулся. Таможенник сидел, сложив высоко на груди руки, благодушно чему-то улыбаясь и перекидывал голову с одного плеча на другое. Впервые Сараев видел его небритым и помятым. Костюм на нем был тот же, что и в последнюю их встречу, и казалось, что он его с тех пор не снимал. Даже цвет лица, так всегда удивлявший Сараева, заметно поблек.