Владимир Яцкевич - Цветок в пыли. Месть и закон

И вот теперь в глухой деревне, среди угрюмых гор, скудных пастбищ, темных, неграмотных крестьян он вдруг увидел ту, о которой мечтал, которую ждал, сам не зная об этом. Как мальчишка, он смотрел на нее из укрытия, боясь, что его вдруг заметят, и, как мальчишка, не решался подойти, теряясь при воспоминании о событиях прошедшей ночи.

Наконец Джай собрался с духом и направился под навес.

— Доброе утро, — сказал он тихо, стараясь не напугать ее неожиданным появлением.

Она медленно поднялась и набросила на голову покрывало. Джай попытался поймать ее взгляд, чтобы прочитать в нем ее реакцию на ночную историю, но это ему не удалось. Женщина смотрела в сторону, опустив длинные загнутые ресницы. Казалось, ей самой было неловко, что она видела некрасивый поступок гостей. Заметив это, Джай невольно потупился, потом достал из кармана ключи и протянул женщине.

Она взглянула на них и отвернулась.

— Я очень сожалею о том, что так вышло, — сказал Джай, и его самого удивило, как жалобно прозвучал его голос.

Он никогда не просил о прощении с самого детства — просто не было необходимости, да и вины своей ни перед кем он никогда не чувствовал. И вот теперь он нуждался в прощении этой почти что незнакомой девушки, как в прощении близкого и важного в его жизни человека.

Наверное, она почувствовала это, потому что вдруг подняла огромные изумленные глаза с голубоватыми белками и пристально посмотрела на него. На мгновение из взгляды встретились, и Джай прочел в ее глазах, что получил эту незаслуженную милость — его простили, на него не будут держать зла.

В подтверждение своего решения она протянула руку и приняла в чуть дрожащую ладонь связку ключей. Потом резко повернулась и быстрыми шагами пошла к дому.

Прослонявшись некоторое время по огромному двору усадьбы, Джай Дэв вдруг поймал себя на том, что не может сдержать улыбки. Ему хотелось прыгать, махать руками, что-то кричать. Если бы ему попалось хоть что-нибудь похожее на мяч, он охотно поиграл бы в футбол — сам с собой, раз этот увалень Виру может спать в такое чудесное утро, их первое утро в Рамгаре.

«Что это со мной, — думал Джай, смущаясь и удивляясь своей радости. — Что это происходит такое, что может сделать меня счастливым и глупым ребенком? Неужели все оттого, что она простила меня? А почему она простила незнакомого человека, пойманного на воровстве? Почему поверила, что во мне есть что-то, кроме привычки кражами добывать себе средства к существованию, и ради этого меня стоит простить? Может быть, она чувствует, что я не совсем то, чем кажусь на первый взгляд, может, ей подсказала это ее женская интуиция… А вдруг не интуиция, а сердце?»

От возможности такого предположения у него захватило дух, и ему пришлось приказать себе выбросить подобные мысли из головы, чтобы совсем не сойти с ума от пустых надежд.

К счастью, Виру уже проснулся и из флигеля неслась бодрая ругань, на время избавившая Джая от слишком волновавших его мыслей.

— Может, тебе еще бэкона кусок и яблочный пай с апельсиновым джемом? — возмущенно кричал старик Рамлал. — Чем вы там в городах занимаетесь, какие у вас привычки?! Мясо на завтрак! Ишь чего захотел!

Войдя во флигель, Джай увидел поднос, уставленный тали — тарелками с едой. В маленьких глиняных мисочках — катхари — дымился бобовый суп сара с клецками из раги. На плоском медном блюде лежали тонко раскатанные панкары — лепешки, жаренные в кипящем растительном масле. Было еще что-то в небольшой до блеска начищенной кастрюльке — он подошел поближе и, сняв крышку, обнаружил там рис, тушеный с овощами. Что касается лично его, то вместе с чаем такой завтрак составлял предмет его мечтаний. Но Виру… Тот и представить себе не мог, как можно наесться, если на тарелке нет мяса или хотя бы полдюжины яиц.

Старику Рамлалу, который, судя по всему, являлся убежденным вегетарианцем, такие вкусы были совершенно непонятны. Жертвенное мясо на празднике — ну, ладно, кусок баранины время от времени — пусть, раз не могут без этого. На худой конец он готов был примириться даже с тем, что гости станут есть курятину, невзирая на то, что эти грязные птицы роются во всяких помоях и склевывают что попало, — ну, что ж, раз уж вы так небрезгливы, он готов подавать вам это на обед. Но три раза в день!.. Три раза в день готовить этим нечестивцам мясо убитых животных — нет уж! Он ведь не хариджан и служит у господина Тхакура по доброй воле, а не по обычаю касты. Если хозяин в нем нуждается — хорошо, он поможет тому, кого знал еще мальчиком, в трудную минуту его жизни. Но эти городские наглецы — это уже слишком!