Маргерит Дюрас - Шага

М: Эта птица прилетела ко мне однажды утром...

Опять остановка. А по-прежнему где-то в другом месте. Б медленно идет к М и дотрагивается до него.

Б: Ойо ойо ойо ойо (и все на сегодня?)

Б "физически" остается рядом с М. Это позволяет ему продолжить свой рассказ. Один бы он не смог. Два безумия, соединившись, расскажут эту историю. А - словами. Б - жестами и гримасами будет выражать свои чувства, свои сомнения - за исключением тех случаев, когда ей будет что-либо непонятно. В основном, она поймет лишь то, что будет понятно и нам.

Роль А будет состоять в том, чтобы "душить" поэзию, которую, подобно миазму, могла бы источать эта история.

М, продолжает: Я спокойно спал, и вот вдруг слышу: "Алло, алло, это йа". Я в ужасе кричу. Я спрашиваю: "Кто это, я?" и слышу в ответ: "Йа, йа". Я открываю глаза и вижу ее в двадцати пяти сантиметрах от собственного носа. Она смотри на меня?

Б: Как она залетела?

М: Через окно.

А: Потому что вы спите с распахнутым окном?

М, сбитый с толку: Да.

А: А я - нет. Раньше считалось, что это полезно для здоровья, теперь господствует другое мнение.

М: А.

Рассказ возобновляется.

М, продолжает: И что же я делаю? А что бы сделали вы?

А: Конечно, ничего, а что бы вы хотели? В таких случаях остается только терпеть.

Б: Нудрина окностра?

М, он понял: Нет, она бы не улетела... можно было видеть, как она выглядела... преисполненная решимости... окончательно... бесповоротно...

А, безапелляционно: Если птица решилась принадлежать, это ужасно, нет ничего более принадлежащего, чем птицы.

М: Верно.

Б, звучно: В САМОМ ДЕЛЕ.

М: И потом, должен признаться, меня это заинтересовало. (Обращаясь к Б, тихо) Много чего со мной случалось, но что-либо подобное - никогда, никогда...

А: Как вы это приняли, плохо, хорошо?

М: Я принял это ВО ВНИМАНИЕ.

Всеобщее согласие по поводу этого слова, вот уже многие десятилетия, с низвержением буржуазной литературы, ничего более не означающего.

А: Какая у нее была голова?

М: Голубая, голубая. Она была голубая. (Пауза) Она осталась. Почему? Полная тайна. Она осталась со мной.

Короткое молчание.

Б: Йа, йа.

А: И тогда?

М: тогда я сказал себе: "Одна из двух, либо это мне кажется, либо она и взаправду разговаривает". И я пригласил людей, чтобы они послушали птицу. Они слушают. Результат? Одни не слышат ничего, абсолютно ничего, другие слышат, но что-то совсем другое.

Б: Заройдос, заройдос.

А: Ну, а птица? Что слышала она?

М в замечшательстве.

М: Ничего. Птица не слышала ничего. (Пауза) Одни утверждали, что эта птица ничего не говорила, другие - что она говорила не то, что я слышал. Моя жена, например, слышала: "Алло, алло, тону я". (Смешки Б и А), а вовсе не "алло, алло, это я" (Опять смешки) Понимаете?

Б понимает: Юми попи.

А: Ну, а какая разница, "Алло, алло, это я" или "Алло, алло, тону я"?

М в замешательстве.

М: Никакой. Если не считать, что "Алло, алло, это йа" никто не слышал, кроме меня.

А: Я понимаю, но не могу понять, почему я понимаю. Я понимаю, что вы говорите, но то, что вы хотите сказать, говоря то, что вы говорите - этого я не понимаю.

М в полном смятении.

М: Я говорю о птице. Вы разве не понимаете, что я говорю о птице?

А: Ну, и куда же мы идем?

М: Куда...

Б: Ойо, ойо.

К М возвращается смелость.

М: Нет, птица не должна была бы говорить. Если обратиться к началам начал, птица не должна была бы говорить. Во всей истории ее вида не было ни единого случая, чтобы его представитель заговорил. Так что она первой переступила порог.

М: О...

А: Напрасно вы так хотите добраться до цели, все это ни о чем не говорит.

М, сбитый с толку: В каком смысле ни о чем не говорит?

А: Ни в каком.

Б: Ойо (хватит).

М вновь набирается смелости.

М: Она всегда говорила одно и то же, но с такой настойчивостью, такой настойчивостью... я уже был в нерешительности... (Галлюцинируя) Никто не слышал то, что слышал я, но это ничему не мешало, я слышал: "Алло, алло, это йа". Но сам по себе слышать "Алло, алло, это йа" было бы совершеннейшим пустяком, не так ли, важно, что я начал замечать, предвидеть, проникать, теряться...

А: В чем?

Но М уже несгибаем.

М, очень буднично, словно это само собой разумелось: Что ж... Во тьме.

А: И не меньше!

Короткое молчание.

М, после паузы: Мне стало страшно.

А: Смотри-ка...

Б: Ох ох ох (мне тоже).

М: Сначала совсем чуть-чуть, затем все больше и больше, затем, в конце концов, настолько, что я прекратил всяческие отношения с птицей... да... не поверите, до чего я дошел. Я стал тем, кто ничем не интересуется, кто ничего не слышит. (Пауза) Напрасно продолжала она: "Алло, алло, это йа". Я был непроницаем.