Ханна Бренчер - Если ты найдешь это письмо… Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям

Когда машина притормозила у порога, я метнулась вниз по ступеням веранды, едва дождавшись, пока она вытащит с заднего сиденья свою дорожную сумку и попрощается с отцом. И тут я с визгом налетела на нее. Хуан и другие парикмахеры смотрели на нас во все глаза.

Мы снова вместе, мы снова вместе, мы снова вместе.

Весь уик-энд был у меня расписан. Бо́льшую часть субботы и воскресенья проведем в Манхэттене. Будем пропитываться его атмосферой. Погуляем по Верхнему Истсайду. Послушаем завывания скрипок на мелодию «О святая ночь» в Центральном парке. Пойдем в ресторан «Серендипити 3», держа скрещенными пальцы, чтобы очередь оказалась не слишком велика, и вместе посидим на месте событий одного из наших любимых праздничных кинофильмов – «Интуиция». Посмотрим, как танцуют фигуристы на льду. Это будет классический уик-энд в стиле «туристы в Нью-Йорке». И хотя мы действительно осуществили кое-какие из этих планов, потребность чем-то себя занять отпала сразу же, как только Селия добралась до места. В последние несколько месяцев было втиснуто столько жизни, что нам необходимо было сидеть, разговаривать и попивать кофе, и просто делать вид, что ничего не изменилось. Так что вместо остального я повела ее в «Бленд».

«Бленд» – это маленькая кофейня, которую мы с Либби открыли, когда однажды утром добирались до Артур-авеню – улицы гастрономов, пекарен и кафе у подножия нашего района, который гордился званием «маленькой Италии» Нью-Йорка. Если смотреть с витрины, «Бленд» кажется обманчиво миниатюрной. Поначалу мы думали, что там есть только передний зал, но когда я пришла в эту кофейню в следующий раз, я увидела, как компания студентов просачивается сквозь черную занавеску возле столика со сливками и сахаром в просторное помещение, где было полным-полно столиков и черных кожаных мягких диванов. Оно давало приют десяткам студентов, уткнувшихся носами в учебники.

Обтекая снеговой кашей с задников ботинок, мы взяли себе по тыквенному кофе, поставили чашки на низенький столик и уселись плечом к плечу на один из черных диванов. Вскоре мы с Селией достигли точки, на которой темы для светской болтовни закончились, и мы начали разговаривать обо всех добрых и сумасшедших делах, какие хотим в один прекрасный день совершить в этом мире. Этот разговор мы обе знали наизусть, но он нам никогда не надоедал: о наших надеждах найти любовь, завести когда-нибудь семьи. О ее надежде на дом с крытой верандой и широкие просторные поля, в которых смогут бегать ее дети. О моей надежде писать книги и путешествовать по странам, в которых даже вопрос, где находится ванная комната, звучит романтично. Именно такие разговоры всегда помогают сохранить надежду на будущее, даже после того как вы распрощаетесь в конце уик-энда.

– Ты еще общаешься с Райаном?

Задавая этот вопрос, она уставилась в чашку. Я знала, что мы рано или поздно придем к этому. По ее голосу было понятно, на какой мой ответ она надеется. Она была в Праге в тот семестр, когда мы с ним познакомились, и обижалась на меня, когда выяснила, что со многими вещами я иду к нему первому. Даже когда мы общались по Скайпу, ее отношение к Райану не менялось: «Тебе не нужно этого делать, Ханна». Я на самом деле к ней не прислушивалась.

– Нет, – сказала я. Я видела, как расслабились ее плечи, когда прозвучало это слово. – Не общаюсь. И не общалась. Я просто не могу к этому вернуться. Я оказываюсь на грани желания сказать ему что-нибудь, когда вижу в городе какую-нибудь ерунду, которая напоминает мне о нем, но даже не знаю, ответил бы он или нет.

– Думаю, ответил бы. Но не уверена, что это было бы хорошо.

– Не было бы. Теперь я это понимаю. Мне вообще не следовало все это начинать. Это должно было закончиться, не начавшись.

– Да, но это для всех была нелегкая ситуация, – сказала она. – Ты не могла знать, что все так сложится.

– Ясное дело. Однако это заставляет задуматься, почему вообще что-то случается. Понимаешь? Типа, зачем нам вообще нужно знакомиться с людьми, если мы знаем, что они не останутся в нашей жизни?

– А я порой жалею, что невозможно знать, какой цели такой человек служил, – подхватила она. – Думаю об этом все время: почему некоторые люди входят в нашу жизнь – и мы никак не можем от них избавиться, и почему другие люди уходят.

Мы некоторое время сидели неподвижно, не говоря ни слова. Она – единственный человек в мире, который умеет понимать меня лучше, когда я вообще ничего не говорю.