Джордж Элиот - Миддлмарч

Бедняжку Доротею, укрытую покровом тьмы, обуревали самые разные чувства. Страх, как бы эта вспышка гнева не причинила мистеру Кейсобону вреда, помешал бы ей высказать свое возмущение, даже если бы ее уже не мучили сомнения и угрызения при мысли, что в его последнем упреке заключена доля истины. Испуганно прислушиваясь к его учащенному дыханию, она замерла. Все ее существо безмолвно взывало о помощи. Хватит ли у нее сил и дальше выносить этот кошмар, эту необходимость все время сдерживать свою энергию, опасливо гасить каждый порыв? Но ничего не произошло. Ни он, ни она не произнесли больше ни слова, хотя еще долго лежали без сна.

На следующий день мистер Кейсобон получил от Уилла Ладислава следующий ответ:

"Дорогой мистер Кейсобон! Я с должным уважением отнесся к вашему вчерашнему письму, но не могу разделить вашу точку зрения на наше взаимное положение. Во всей полноте признавая ваши щедроты в прошлом, я тем не менее по-прежнему считаю, что подобное обязательство, вопреки тому, что, по-видимому, считаете вы, не может и не должно связывать меня по рукам и ногам. Бесспорно, желания благодетеля имеют силу, однако многое зависит от того, каковы эти желания. Они ведь могут вступить в противоречие с более вескими соображениями. Или же вето благодетеля может разбить человеку жизнь и его жестокие последствия перевесят все блага, дарованные великодушием. Я просто привожу крайние примеры. В данном же случае я не могу согласиться с вами, будто, взяв на себя предложенные мне обязанности - бесспорно, не сулящие денежных выгод, но ни в чем не противоречащие правилам порядочности, - я нанесу ущерб вашему положению, которое, мне кажется, настолько солидно, что столь несущественное обстоятельство никак не может на него повлиять. И хотя я убежден, что в наших отношениях не может произойти такого изменения (во всяком случае, оно не произошло), которое сняло бы с меня обязательства, налагаемые прошлым, вы простите меня, если я не соглашусь, что они лишают меня свободы жить, где я хочу, и зарабатывать на жизнь любым избранным мной законным способом. Глубоко сожалея, что мы здесь расходимся во взглядах на отношения, в которых вам всегда принадлежала роль великодушного благодетеля, остаюсь вечно обязанный вам

Уилл Ладислав".

Бедный мистер Кейсобон чувствовал (и храня беспристрастность, мы поймем его), что у него есть все основания негодовать и питать подозрения. Он не сомневался, что Уилл Ладислав намерен во всем перечить и досаждать ему, намерен вкрасться в доверие к Доротее и посеять в ее душе семена неуважения и, быть может, даже отвращения к мужу. Внезапное решение Уилла отказаться от его помощи и вернуться в Англию, несомненно, было продиктовано каким-то тайным побуждением. И вот он упрямо и дерзко вознамерился поселиться вблизи Лоуика, для чего готов даже принять участие в мидлмарчских прожектах мистера Брука, что прямо противоречит всем его прежним вкусам, - следовательно, это тайное побуждение должно быть как-то связано с Доротеей. Мистер Кейсобон ни на миг не заподозрил Доротею в двуличии. Нет, он ее ни в чем не подозревал, но он убедился на опыте (и это было немногим лучше), что ее неприятной склонности судить поведение мужа сопутствует симпатия к Уиллу Ладиславу и разговоры с ним вредно на нее влияют. А из-за своей гордой замкнутости мистер Кейсобон по-прежнему был уверен в том, что мистер Брук пригласил Уилла погостить в Типтон-Грейндже по просьбе Доротеи.

И теперь, прочитав письмо Уилла, мистер Кейсобон должен был решить, в чем заключается его долг. Он привык смотреть на свои поступки как на исполнение долга, и ему было бы тяжело признать в них что-нибудь иное. Однако на этот раз противоборствующие побуждения заводили его в тупик.

Обратиться прямо к мистеру Бруку и потребовать, чтобы этот неуемный прожектер взял свое предложение назад? Или посоветоваться с сэром Джеймсом Четтемом, чтобы вместе с ним попытаться отговорить мистера Брука от этого шага, который касается всей семьи? Но мистер Кейсобон сознавал, что в обоих случаях надежда на успех невелика. Упомянуть про Доротею было немыслимо, а мистер Брук, если не указать ему на какую-нибудь несомненную и близкую опасность, конечно, выслушает все доводы с видимым согласием, а в заключение скажет: "Не бойтесь, Кейсобон! Поверьте мне, молодой Ладислав будет достоин вас! Поверьте, я знаю, что делаю". Мысль же о разговоре с сэром Четтемом на эту тему вызывала у мистера Кейсобона нервный страх: отношения между ними оставались самыми холодными, и конечно, сэр Джеймс без всяких упоминаний сразу подумает о Доротее.