Филипп Эриа - Испорченные дети

- Что такое? Вечно ты все драматизируешь.

- Согласись, что не я одна!.. Пойди скажи им, Валентин, что если они хотят видеть Ксавье, то пусть идут немедленно, пока меня там нет. Но пусть проходят через большую гостиную.

- Ох! - вздохнул Симон, закуривая сигарету. - В сущности, ты вовсе не такая уж плохая, что я всегда и утверждал! Как жалко, что столько недоразумений...

- Давай, Симон, без этих глупостей. Ладно? Признайся же, что последнее по счету из этих недоразумений - такого масштаба... Но теперь-то хоть поняли вы наконец... я хочу сказать: поняли ли они наконец всю бесцельность, всю глупость "открытия", сделанного ими Ксавье? Ксавье отлично знал, что я беременна, вот и все!

- Тетя Луиза им это утром сказала.

- Ну как они здорово смутились? Никак не могут опомниться?

- Послушай, но могли ли они себе даже вообразить?

- Неужели они так плохо меня знают, что считали меня способной... постой-ка, как это выразилась тетя Эмма, ах да, "околпачить" Ксавье! Вообще-то не очень в моем стиле "околпачивать" мужчин, а уж Ксавье подавно!.. Ксавье! Значит, выходит, и его вы не знали! И почему, раз я виновна во всем, раз я совершила неблаговидный поступок, почему было карать его, а не меня?.. Знаешь, Симон, что я тебе скажу? В сущности, они всегда наносят удар слабейшему. Мы с тобой это отлично знаем.

- Прости, пожалуйста! Тут уж разреши возразить!.. Именно с Ксавье и надо было побеседовать. Только это и имело смысл. Один лишь он мог расстроить козни... И прошу тебя, не придирайся к словам: я излагаю тебе их точку зрения.

- Слушаю. Говори.

- Ну так вот, он один имел право уличить тебя. А для этого ему требовалось дать в руки оружие. Когда подумаешь, что во время вашей помолвки, все мы так радовались...

- Не стоит тратить столько красноречия, чтобы объяснить мне то, что я сама отлично знаю. Сказать тебе, почему нашему браку так радовалась вся семья? Не только потому, что нас обоих трудно было вообще поженить, а мы взяли и поженились... Одним ударом убили двух зайцев... Но главное потому, что молодая пара заведомо не могла иметь детей. Вот она истинная удача! Вот откуда всеобщее ликование, широкие жесты и великодушные дары. В данном случае капиталы не были брошены на ветер. Рано или поздно они перейдут... ну, скажем, хотя бы к моим племянникам, Симон.

- Ты так говоришь, будто мы все какие-то корыстные!

- А что, разве нет?

- Мы, мы корыстные?

- О, Симон! Что это с тобой? Спрашиваешь меня о таких вещах. И никто нас не слушает.

Он сердито выпустил в воздух струйку дыма.

- Вопрос денег тут не единственный, и ты это так же хорошо знаешь, как и я. Речь шла... ты, конечно, скажешь, что я прибегаю к громким словам... речь шла о фамильной чести. Ну, ладно! Я не хотел говорить тебе неприятные вещи, Агнесса, но ведь никто ничего не знал об этом ребенке. Откуда он? Тайна. А ты, однако, хочешь, чтобы он носил наше имя. Поставь себя на наше место. Именно этому и хотели помешать. И ты не сможешь сказать что то, что сделала наша семья в данном случае, было бессмысленно.

- Как так?

- Да. Мы условились не числить среди членов нашей семьи ребенка, который официально будет Буссарделем, а в действительности неизвестно кто.

- Подожди...

Я провела ладонью по лбу. Мне показалось, что я ослышалась, недопоняла чего-то. На что он намекает? Эта беседа - и то, что подспудно таилось под ней, - тут, в этой картинной галерее, в десяти метрах от умирающего Ксавье, о котором мы уже говорили в прошедшем времени... Только с трудом мне удалось собрать мысли, связать их логически.

- Видишь ли, Симон, ничто не помешает мне иметь ребенка. И случится это в октябре.

- Пожалуйста. И твое личное состояние позволит тебе его поставить на ноги. Но после всего происшедшего мы рассчитываем, что он не будет фигурировать в актах гражданского состояния как ребенок Ксавье. И, с другой стороны, что касается тебя...

- Что?.. Значит, вот на что вы надеетесь?

Его молчание и то, что в глазах его зажегся тревожный огонек, были красноречивее любого ответа. Мы с минуту помолчали, и я упорно глядела на брата, сидевшего передо мной в кресле, сильного, с квадратными плечами, плодовитого, богатого законными отпрысками Симона...

- Значит, если я не брежу, этот ребенок, которого признал Ксавье и о происхождении которого он ни разу не задал мне ни одного вопроса, потому что уважал меня, этот ребенок, которого он ждал и уже успел полюбить, вам, конечно, этого не понять... этот ребенок был бы нашим, и живой Ксавье его бы признал, а вы решили не признавать его от имени мертвого Ксавье? Чтобы устроить ваши собственные дела?