- Словом, подумайте обо мне, - сказала Агнесса. - Подыщите что-нибудь подходящее для меня. Я предпочла бы не арендовать, а купить, если не очень дорого запросят. Но я не тороплюсь, могу подождать, - добавила она, видя, что господин Казелли встал с кресла и стал перебирать свою картотеку. - У нас сейчас апрель, а сын пойдет в лицей только в октябре, когда начнется учебный год.
В течение мая и июня господин Казелли ничего ей не подыскал. Только звонил по телефону время от времени, что он не забывает поручения, но побеспокоит ее, лишь когда представится что-нибудь интересное. В начале июля провансальский поэт, он же комиссионер, телефонировал на мыс Байю.
- Ах, дорогая госпожа Буссардель! Кажется, я нашел то, что вам нужно. Вы, вероятно, знаете, что война в Корее кое-кого напугала. После первых неудач американцев и даже после предупреждений со стороны Советского Союза, которые я бы назвал скорее угрозами, кое-кого у нас начало лихорадить, сказал он, так как любил подробно анализировать положение, давая волю своему красноречию, и в этих многословных тирадах особенно чувствовался его провансальский акцент. - Когда же на защиту Северной Кореи выступили отряды китайских коммунистов, поднялась настоящая паника. Мне сообщили, что, поддавшись этим страхам, супруги Сиксу-Герц желают сбыть с рук свою прекрасную виллу в Антибах.
- Ну, господин Казелли, это мне не по карману. Я ищу что-нибудь подешевле, и если бы даже каким-то чудом цена оказалась подходящей, зачем мне такое громоздкое сооружение?
- Знаю! Но я сообразил: раз они продают свою "Палладиану", значит, будут искать покупателя и на дом в Кань... Ну как? Возражений не имеете?
Агнесса молчала, взволнованная надеждой на возможную милость судьбы.
- Для верности я могу справиться, позвоню в "Палладиану", - продолжал господин Казелли. - Хозяева виллы, вероятно, приехали. Они обычно бывают там в эту пору. Но я хотел сперва поговорить с вами.
- Господин Казелли, предоставляю вам полную свободу действий. Поторгуйтесь с ними, если дом продается. Может быть, они сбавят цену. Скажу мам откровенно, мне очень хочется приобрести дом моего друга. Постойте, постойте. Не надо им говорить, что это я покупаю. Сын господ Сиксу-Герц женат на моей племяннице...
- Тем легче будет сговориться.
- Наоборот. Они со мной судятся. Из-за материальных претензий.
Разговор происходил в середине дня. А вечером опять раздался телефонный звонок. Говорила госпожа Сиксу-Герц, та, что из Виареджо. Ее нервный тон, торопливые слова свидетельствовали, что в такой момент семейные распри для нее не имеют никакого значения. Она объявила напрямик:
- Мы продаем! Продаем все, что можем! А вы, кажется, нет, если верить комиссионеру, который приезжал ко мне сегодня в "Палладиану". Вы не готовитесь?
- К чему готовиться?
- Ну... Удирать не готовитесь? Ведь опять придется 6eжать из этой страны... Чего же вы молчите? Не согласны со мной?
- Нет.
- Дело ваше. Скажу коротко: вас, кажется, интересует мой дом в Кань. Продам за четыре миллиона. И дом, и всю обстановку. Покупайте. Срок двое суток. Расчет чистоганом.
- Но, простите... Как это можно?.. Вы хотите, чтобы я за двое суток собрала наличными деньгами такую сумму?
- Я ничего не хочу, милочка. Это вам хочется купить мой дом. Я вам разъясняю, каким способом вы можете его приобрести, вот и все. Срок двое суток, поняли? Через неделю мы с мужем будет уже далеко отсюда. А расторопный нотариус
составит купчую за два дня. Вполне успеет. Но деньги за дом - на бочку. Я должна их увезти с собой.
Слова эти напомнили Агнессе события восьмилетней давности и кое-какие обстоятельства бегства красавицы Сиксу-Герц в Италию, о которых сообщила ей Мано. Ей казалось, что она снова слышит негромкий голос своей покойной подруги.
- Понимаю, мадам Сиксу-Герц. Завтра я приеду к вам.
На следующее утро Агнесса приехала в Антибы с господином Казелли, который любезно согласился сопровождать ее. Проезжая в джипе через прекрасный сад незнакомой ей "Палладианы", она подумала было, что попала не в ту виллу, но Казелли успокоил ее. На въездной аллее стояли роскошные автомобили, а из просторной библиотеки, двери и окна которой выходили на террасу, всю заставленную и увитую цветами, доносился громкий гул голосов. Агнесса остановилась у порога комнаты, где собралось человек пятнадцать-двадцать. Любезность, которая читалась на лицах, изящная небрежность поз, беспечный тон разговоров отнюдь не указывали на драматичность положения - догадаться об их страхах можно было только по смыслу отдельных слов, прислушиваясь к болтовне гостей.
Читать дальше