Васко Пратолини - Метелло

Попытав счастья повсюду, он, хоть и не писал об этом, очевидно, снова стал шахтером. В письмах своих он ничего толком не объяснял, порой посылал маме по десяти франков, а из По запросил свои бумаги, потому что решил переменить подданство. До него Витторио и Карло уже совершили этот шаг. После натурализации на них стали смотреть иначе и платить немножко больше.

— Вот тебе и результат! Распростившись с Ринчине, мы стали кто бельгийцем, кто французом. И хоть бы что-нибудь при этом нажили!

Наконец Олиндо дошел до себя:

— Нет, нет, я остался итальянцем!

Если судьба его братьев и отца была простой, настолько простой, что нечего было даже копаться в подробностях, то его собственная, на первый взгляд, более сложная судьба, на самом деле тоже оказалась самой обычной.

Олиндо не перешел в другое подданство потому, что ему отказали. Он решил это сделать первым из братьев, но как раз в это время бельгийское правительство приостановило натурализацию. А когда позже он хотел попытаться вторично, ему отсоветовал итальянский консул, напомнив о родине. Только что произошла битва под Адуа [40] В битве под Адуа 1 марта 1896 года войска абиссинского негуса Менелика II разгромили итальянскую армию. , и менять подданство в такой момент казалось предательством.

— Если б я тогда не сдался на уговоры, не пришлось бы мне об эту пору кланяться тебе: «Устрой меня, Метелло, чернорабочим, замолви за меня словечко».

Олиндо уже десять лет работал в шахте, женился тоже на итальянке, и у них родилось двое детей. Однажды при выбросе рудничного газа, что чуть не каждый день случалось в этих шахтах, — маска отказала или, может, была плохо надета, но только он успел так надышаться метаном, что, едва выбравшись в другую галерею, рухнул как подкошенный. Шесть месяцев он пробыл в санатории и вышел оттуда «с заштопанными легкими». Это дало ему право на увольнительное пособие. Пустяк, конечно, но, как говорится, «с паршивой овцы хоть шерсти клок»! В его распоряжении оказался маленький капитал. О возвращении в Италию — хотя мама и мечтала о Ринчине и Лонда, как заключенный о воздухе и солнце — и речи быть не могло: что бы они стали там делать? Их жизнь уже была связана с Бельгией, они пустили здесь корни.

Произошло это всё три года назад. На деньги, полученные в качестве пособия, они арендовали маленькую харчевню.

— Мы готовили там макароны с сыром, риболлиту [41] Риболлита — густой суп. и другие наши блюда. Вино мне присылала тетка из Контеа, за деньги, разумеется. Это папина сестра — ты ее помнишь? Ее муж уже давно стал фатторе. Они сколотили неплохое состояньице.

Обедать в харчевню к Тинаи ходили даже десятники и бригадиры, и не только из итальянцев. Казалось, наконец-то они смогут вздохнуть свободно. Но не тут-то было!

Стало известно, что в заднем помещении харчевни шахтеры играли в карты на деньги, и у Олиндо отобрали патент. Чтобы избежать тюрьмы, ему пришлось уплатить штраф, поглотивший весь его капитал.

— Все это была грязная кляуза, все из зависти, потому что они там видеть не могут, если итальянец хоть немножко выбьется из нищеты.

Вернуться в шахту он не мог. Его бы не взяли, да и здоровье не позволяло. Тем временем у них с женой родилось еще двое детей, а старшему сынишке исполнилось только восемь лет.

— Что мне было делать? Через несколько месяцев у меня не осталось ни одного франка и мы все шестеро оказались на шее у Карло.

Олиндо решил вернуться на родину в надежде, что тетка в Ринчине поможет ему устроиться, даст немного земли и с ее помощью они смогут начать все сначала. Но поскольку они опасались, что тетка может им отказать, то нагрянули неожиданно, не написав ей об этом ни слова.

— В первую минуту дядя Асканио хотел донести на нас карабинерам, так как мы вернулись с временными удостоверениями вместо паспортов. Потом они дали нам комнатушку на задворках имения, где мы спали все вместе — я, жена и дети. Сейчас жена работает в имении, ее с первого же дня заставили выполнять всю тяжелую работу. А я при моем здоровье уже через какой-нибудь месяц почувствовал, что не в силах ходить батрачить от двора к двору и жить на правах бедного родственника. Нужно было найти какой-то выход, и, поскольку я видел, что многие из Контеа и Лонда снова начали работать на стройках во Флоренции… Помоги мне, Метелло. Мне до зарезу нужна работа. Мама тоже просит об этом. Когда мы уезжали из Бельгии, она без конца повторяла: «Разыщи Метелло. Ты увидишь, что в беде он тебе всегда поможет. Я вскормила вас обоих одним молоком, и у него доброе сердце. Скажи ему, что мне так хотелось бы его повидать!» Она считает тебя своим сыном, одним из Тинаи. А что, Метелло, ведь, оставшись здесь, ты оказался самым счастливым из всех нас!