Джордж Элиот - Адам Бид

Артур повернулся и пошел рядом с Хетти, не говоря о причине своего поступка. Они были вместе одни впервые. Что за страшное впечатление производило это первое свидание наедине! В самом деле, он в первые минуты не смел смотреть на эту маленькую молочницу. Что до Хетти, то ей казалось, что ее поступь опиралась на облаке и что ее несли теплые зефиры; она забыла о своих розовых лентах; она не имела никакого сознания о своем существовании, будто ее детская душа перешла в водяную лилию, покоившуюся на влажной постели и согреваемую жаркими летними солнечными лучами. Это может показаться противоречием, но Артур извлек некоторую беспечность и доверие из своей робости, он находился в совершенно другом настроении духа, чего вовсе не ожидал, думая прежде о встрече с Хетти; исполненный неопределенного чувства в эти минуты безмолвия, он подумал, что его прежние прения и сомнения были совершенно напрасны.

– Вы прекрасно сделали, выбрав эту дорогу для того, чтоб прийти на Лесную Дачу, – сказал он наконец, смотря на Хетти, – она и прелестнее, и короче тех, которые идут мимо сторожевых ворот.

– Да, сэр, – отвечала Хетти дрожащим голосом, почти шепотом. Она вовсе не знала, как говорить с таким джентльменом, как Артур, и даже ее тщеславие заставляло ее быть более застенчивою в ее речах.

– Вы каждую неделю ходите к мистрис Помфрет?

– Да, сэр, каждый четверг, исключая разве только тогда, когда она должна выехать с мисс Донниторн.

– И она учит вас чему-нибудь, не так ли?

– Да, сэр, она учит меня чинить кружева, чему она научилась за границей, и также штопать чулки… это так похоже на вязанье, что вы и не узнаете, заштопаны чулки, или нет. Она также учит меня кроить.

– Что? Да разве вы будете горничной?

– Да, мне очень хотелось бы этого.

Хетти говорила теперь внятнее, но все еще дрожащим голосом; она думала, что покажется капитану Донниторну такою же дурой, как Лука Бриттон показался ей дураком.

– Вероятно, мистрис Помфрет всегда ожидает вас около этого времени?

– Она ожидает меня к четырем часам. Я немного опоздала сегодня, потому что была нужна тетушке. Но обыкновенно я прихожу в четыре часа: у нас тогда остается еще довольно времени до звонка мисс Донниторн.

– А, в таком случае, я не должен задерживать вас теперь, а то я думал показать вам эрмитаж. Вы никогда не были в этой беседке?

– Нет, сэр.

– Вот мы поворачиваем в ту сторону. Но теперь мы не должны идти туда. Я покажу вам ее когда-нибудь в другой раз, если вам будет угодно.

– Да, пожалуйста, сэр.

– Вечером вы также возвращаетесь этой дорогой? Или вы боитесь идти здесь одни?

– О нет, сэр, я никогда не хожу так поздно: я отправляюсь всегда в восемь часов, а теперь вечером так светло. Тетушка стала бы сердиться на меня, если б я не пришла домой до девяти.

– Может быть, Крег, садовник, провожает вас?

Сильная краска покрыла лицо и шею Хетти.

– Нет, уверяю вас, он не провожает меня и никогда не провожал, да я сама не позволила бы ему этого: я не люблю его, – сказала она торопливо, и слезы досады выступили так скоро, что она еще не успела произнести все эти слова, как уже большая слеза скатилась на ее разгоревшуюся щеку.

Затем ей стало до смерти стыдно, что она плакала, и на продолжительное мгновение все ее счастье исчезло. Но в следующее мгновенье она почувствовала, что чья-то рука осторожно обняла ее, и кроткий голос произнес:

– Отчего же вы плачете, Хетти? Я вовсе не хотел огорчить вас. Я ни за что на свете не хотел бы огорчить вас, прелестный цветочек! Перестаньте плакать, посмотрите на меня, а то я буду думать, что вы не хотите простить мне.

Артур положил руку на мягкую ручку, которая была к нему ближе, и наклонился к Хетти, устремив на нее взор, в котором выражалась нежная мольба. Хетти опустила свои длинные, влажные ресницы и встретила глаза, устремленные на нее с выражением кротости, боязни и мольбы. Как продолжительны были эти три минуты, когда глаза их встретились и его руки обнимали ее! Любовь, столь простая вещь, когда нам только двадцать один год, и прелестная девушка семнадцати лет трепещет под нашим взором, как будто она бутон, впервые в изумленном восторге открывающий сердце свое перед утром. Юные, еще не покрытые морщинами души стремятся встретиться друг с другом, как два бархатных персика, нежно касающиеся один другого и покоящиеся вместе; они сливаются так же легко, как два ручейка, имеющие одно только желание – перевиться друг с другом и струиться постепенно переливающимися извилинами в лиственные тайники. В то время как Артур смотрел в темные, выражавшие мольбу глаза Хетти, ему было все равно, как говорила она по-английски; если б даже фижмы и пудра были в моде, то, очень вероятно, он в то время не заметил бы, что Хетти недоставало этих признаков высокого происхождения.