Джордж Элиот - Адам Бид

– А, Адольф, наконец-то! – сказала мистрис Ирвайн, когда ее сын вошел в комнату. – Итак, беспокойство и упадок духа старого джентльмена, заставившие его послать за Артуром столь внезапно, действительно имели значение. Карроль, я предполагаю, сообщил вам, что Донниторна нашли мертвым в постели сегодня утром. Другой раз вы поверите моим предвещаниям, хотя, вероятно, мне придется в моей жизни предсказать еще только мою смерть.

– Что ж сделали относительно Артура? – спросил мистер Ирвайн. – Послали ли кого-нибудь, чтоб дождаться его в Ливерпуле?

– Да, Ральф поехал туда еще прежде, чем мы получили известие о случившемся. Дорогой Артур, я еще при жизни увижу его господином на Лесной Даче, увижу, как при нем наступит хорошее время для его имения, так как он человек великодушный. Он теперь будет счастлив, как король.

Мистер Ирвайн не мог удержать слабый стон: он измучился от беспокойства и усталости, и легкие слова его матери были для него почти невыносимы.

– Отчего вы так грустны, Адольф? Нет ли у вас дурных известий? Или вы думаете об опасности, которой может подвергнуться Артур, переезжая через этот страшный Ирландский канал в такое время года?

– Нет, матушка, я не думаю об этом. Но я вовсе не расположен к веселью именно в настоящее время.

– Вас утомили дела, для которых вы ездили в Стонитон. Ради Бога, что же это такое, что вы не можете мне рассказать об этом?

– Вы узнаете об этом со временем, матушка. Но я поступил бы дурно, рассказав вам теперь. Прощайте. Вы скоро уснете теперь, так как вам нечего более слушать.

Мистер Ирвайн отказался от своего намерения послать письмо навстречу Артуру, так как оно теперь не ускорило бы его возвращения. Известие о смерти деда заставит его возвратиться, как только он может скорее. Теперь он мог лечь спать и предаться необходимому отдыху. Утром ему предстояла тяжкая обязанность сообщить свои горестные вести на господской мызе и в доме Адама.

Адам не возвратился сам из Стонитона: хотя он и не имел мужества видеть Хетти, все же не мог и оставаться вдали от нее.

– К чему мне ехать с вами, сэр? – сказал он священнику. – Я не могу идти на работу, пока она находится здесь, и мне будет невыносимо видеть вещи и людей, окружающих меня дома. Я поселюсь здесь в каком-нибудь уголке, откуда мне видны будут стены тюрьмы, и, может быть, со временем я буду в состоянии увидеть и ее.

Адам не был поколеблен в своем убеждении, что Хетти была невинна в преступлении, в котором ее обвиняли. Мистер Ирвайн, чувствуя, что убеждение в вине Хетти было бы для Адама новым разрушительным ударом при несчастье, уже тяготевшем над ним, не сообщил ему фактов, которые в нем самом не оставляли никакой надежды. Не было никакого основания сразу бросить на Адама всю тяжесть несчастья, и мистер Ирвайн, при прощании, сказал только:

– Если очевидные доказательства в ее виновности будут слишком сильны, Адам, то мы все еще можем надеяться на прощение. Ее юность и другие обстоятельства могут служить ей некоторым оправданием.

– Да, и это только справедливо, чтоб узнали, как ее сманили на дурной путь, – сказал Адам с горькою важностью. – Люди должны узнать непременно, что настоящий джентльмен волочился за нею и вскружил ей голову разным вздором. Вспомните, сэр, вы обещали рассказать моей матери и Сету и всем на господской мызе, кто вывел ее на дурную дорогу, а то они будут судить о ней строже, чем она заслуживает. Вы причините ей вред, щадя его, а я считаю его виновнее перед Богом, что бы она там ни сделала. Если вы пощадите его, то я открою о нем все!

– Я считаю ваше требование справедливым, Адам, – сказал мистер Ирвайн, – но, когда вы несколько успокоитесь, вы станете снисходительнее к Артуру. Я говорю теперь только то, что его наказание находится в других руках, а не в наших.

Тяжело было мистеру Ирвайну думать, что он должен объявить о печальном участии Артура в этом деле греха и горя. Он заботился об Артуре с отцовскою привязанностью, думал о нем с отцовскою гордостью. Но он ясно видел, что тайна должна открыться скоро, даже и без решения Адама, так как едва ли можно было предполагать, что Хетти до конца будет хранить упорное молчание. Он решился не скрывать ничего от Пойзеров, а сообщить им сразу все подробности несчастья, потому что теперь уж не было времени передать им известия мало-помалу. Суд над Хетти должен был происходить при ассизах во время поста, которые открывались в Стонитоне на будущей неделе. Трудно было надеяться, что Мартин Пойзер избегнет грустной неприятности быть призванным к суду в качестве свидетеля, и лучше было знать ему обо всем как можно раньше.