Джордж Элиот - Адам Бид

– Жалкое дело писать письма, когда вы хотите, чтоб люди пришли к вам в несчастье, – произнесла мистрис Пойзер. – Может случиться, что письмо Бог весть сколько времени будет в дороге и, наконец, все-таки не дойдет до нее.

Еще до прихода Алика с поручением мысли Лисбет также обратились к Дине, и она сказала Сету:

– Э-э-х! уж нам не знать более спокойствия на этом свете, разве если б ты постарался, чтоб Дина Моррис пришла к нам, как в то время, когда умер мой старичок. А хотелось бы мне, чтоб она вошла сюда, опять взяла меня за руки и поговорила со мной. Уж верно она поговорила бы со мною об этом, как следует… может быть, знала бы найти что-нибудь и доброе во всем этом горе и во всей этой кручине, что вот достались бедному парню, который во всю жизнь не сделал никому ни капельки зла, а был лучше всех других сыновей, хоть выбирать во всем околотке. Эх, голубчик ты мой Адам… бедное ты мое дитятко!

– А тебе не хотелось бы, чтоб я тебя оставил и пошел привезти Дину? – спросил Сет, видя, что мать его рыдала и качалась взад и вперед.

– Привезти ее? – повторила Лисбет, подняв голову и перестав на время горевать, как плачущий ребенок, который услышал, что его обещают утешить. – Ну, а в каком месте, говорят, находится она?

– Да не близко отсюда, матушка, в Лидсе, очень большом городе. Но я мог бы возвратиться домой чрез три дня, если б ты могла обойтись без меня.

– Нет, нет, я не могу обойтись без тебя! Ты поди лучше навести брата да принеси мне вести о том, что он делает. Мистер Ирвайн сказал, что придет и расскажет мне, но я не так-то могу понимать его, когда он говорит со мною. Ты сам должен сходить к ним, так как Адам не велит мне сходить туда. Да ты разве не можешь написать Дине письмо? Ведь ты куда какой охотник писать, когда тебя не просят!

– Я не знаю хорошенько, где она находится в том большом городе, – сказал Сет. – Если б я пошел сам, то мог бы найти ее, расспрашивая членов общества. Впрочем, если я напишу на конверте «Сара Вильямсон, методистка-проповедница, Лидс», то письмо, может быть, и дойдет до нее, потому что, весьма вероятно, она живет у Сары Вильямсон.

В это время пришел Алик и передал свое поручение. Сет, узнав, что мистрис Пойзер будет писать Дине, отказался теперь от своего намерения писать ей. Но он отправился на господскую мызу, чтоб сообщить Пойзерам все, что мог знать об адресе письма; он хотел также предупредить их, что письмо, может быть, дойдет до Дины не так скоро, так как ему не был известен ее верный адрес.

Простившись с Лисбет, мистер Ирвайн поехал к Джонатану Берджу, который также имел право знать то, что могло удержать Адама от занятий несколько времени. Таким образом до шести часов в этот вечер только немногим в Брокстоне и Геслопе не были известны грустные вести. Мистер Ирвайн не называл имени Артура Берджу, а между тем история его поведения с Хетти, со всею мрачной тенью, которую бросали на него страшные последствия, стала мало-помалу так же хорошо известна всем, как то, что его дед умер и что он вступал теперь во владение имением. Мартин Пойзер не видел никакой побудительной причины хранить молчание перед одним или двумя соседями, которые решились в первый день навестить его и дружеским пожатием руки выразить свое сочувствие к его горю; а Каррель, державший уши настороже при всем, что только происходило в священническом доме, сочинял различные заключения и толкования об этом происшествии и пользовался всяким удобным случаем для их передачи.

Одним из соседей, приходивших к Мартину Пойзеру пожать ему руку, помолчав несколько минут, быль Бартль Масси. Он закрыл свою школу и шел в дом священника, куда и прибыл вечером около половины восьмого, и, приказав засвидетельствовать мистеру Ирвайну свое глубокое почтение, просил извинения, что беспокоил его в такую позднюю пору, имея нечто особенное на душе. Его тотчас же впустили в кабинет, куда скоро вошел к нему мистер Ирвайн.

– А, Бартль! – произнес мистер Ирвайн, подавая ему руку. Обыкновенно он не так приветствовал школьного учителя, но несчастье заставляет нас обращаться со всеми, сочувствующими нам, как с равными. – Садитесь.

– Я думаю, вам, вероятно, так же хорошо известно, зачем я пришел, как и мне самому, сэр, – промолвил Бартль.

– Вы хотите знать, насколько справедливы грустные известия, которые дошли до вас о Хетти Соррель?

– Нет, сэр, мне хотелось бы узнать об Адаме Биде. Я понял так, что вы оставили его в Стонитоне, и прошу вас покорнейше сказать мне, в каком состоянии находится бедный молодой человек и что он намерен делать. Что ж касается той восковой куклы, которую обеспокоились посадить в тюрьму, то она, по моему мнению, не стоит и гнилого ореха… гнилого ореха… разве только… если взять во внимание зло или добро, которое, по милости ее, случится с порядочным человеком, с этим парнем, которого я так ценил, надеясь, что мои невеликие познания помогут ему проложить себе хорошую дорогу в свете… Право, сэр, он был мой единственный ученик во всей этой глупой стране, у которого было желание выучиться математике и способности к этой науке. Если б ему не нужно было работать так сильно, бедняге, то он, вероятно, занялся бы высшею отраслью науки, и тогда этого уж никак бы не случилось.