Джордж Элиот - Адам Бид

В некоторых случаях две служанки и кучер могут быть ужасными слушателями; и когда сквайр удалялся на своем черном пони, то даже его дар близорукости не помешал ему заметить, что Молли, Нанси и Тим скалили зубы неподалеку от него. Может быть, он имел подозрение, что угрюмый старый Джон также смеялся сзади его, что действительно и было. Между тем бульдог, черно-рыжая такса, Аликова овчарка и гусак, шипевший на безопасном расстоянии от задних ног пони, в трогательном квартете воспроизводили мысли, которые мистрис Пойзер исполнила соло.

Лишь только, однако ж, мистрис Пойзер увидела удаление пони, как повернулась и бросила на обеих смеявшихся девушек взгляд, который заставил их в одну секунду убраться в заднюю кухню, и, выдернув иголку из своей работы, принялась вязать с обычною живостью, когда входила в дом.

– Ну, заварила же ты кашу! – сказал мистер Пойзер, несколько встревоженный, но, очевидно, чрезвычайно довольный решительным поведением своей жены.

– Да, знаю, что заварила, – отвечала мистрис Пойзер, – но я, по крайней мере, отвела душу, и теперь мне будет легче во всю мою остальную жизнь. Можно ли находить удовольствие в жизни, если вы должны быть всегда закупорены и только тайком по капельке высказывать, что у вас на душе, как бочонок с течью. Я не стану раскаиваться в том, что сказала, если даже мне придется дожить до таких же лет, до каких дожил старый сквайр. Но это вряд ли случится: кажется, именно те люди, которые не нужны здесь, не нужны и на том свете.

– Но тебе не захотелось бы оставить старое место от Михайлова дня через год, – сказал мистер Пойзер, – и переселиться в чужой приход, где ты никого не знаешь. Это было бы тяжело нам обоим, да и батюшке также.

– Э, что тут горевать! Многое множество может случиться от сегодня до будущего года Михайлова дня. Кто знает, может, к тому времени и капитан будет здесь господином, – отвечала мистрис Пойзер, смотревшая, против своего обыкновения, с точки зрения, полной надежды, на затруднения, которые произошли от ее собственных поступков, а не по вине других.

– Да я и не говорю, что надо горевать, – сказал мистер Пойзер, оставляя свой треногий стул и медленно подходя к двери, – но мне было бы досадно оставить старое место и приход, где я родился и вырос, а также и батюшка. Мне кажется, что мы оставим здесь наши корни и никогда более не врастем ни в какую почву.

Ячмень был наконец убран весь, и празднества по случаю жатвы начались, не дожидаясь печальной уборки бобов. Яблоки и орехи были собраны и снесены в запасные кладовые; из фермерских домов исчез запах сыворотки; его заменил запах варившегося пива. Леса за лесною дачею и все деревья, образовывавшие изгороди, приняли какой-то торжественный вид под мрачными нависшими облаками. Михайлов день был близок, что можно было узнать по корзинам, наполненным доверху душистыми пурпуровыми дамасскими сливами, по маргариткам, также пурпурового цвета, но несколько бледнее цвета слив, по мальчикам и девушкам, оставлявшим места или искавшим себе новой работы и бродившим вдоль пожелтелых изгородей с своими узелками под мышкою. Но хотя и наступил Михайлов день, мистер Терлэ, этот желанный арендатор, не являлся на лесную ферму, и старый сквайр под конец принужден был определить нового дворецкого. В обоих приходах было в точности известно, что план сквайра был уничтожен, так как Пойзеры отказались «поддаться», и решительный образ действий мистрис Пойзер служил самым любимым предметом разговора во всех фермерских домах, чему только содействовало частое повторение. Новость, что «Бони» [18] Бонапарте. возвратился из Египта, была, говоря сравнительно, вовсе не интересна, и поражение французов в Италии было ничто в сравнении с поражением, претерпенным старым сквайром от мистрис Пойзер. Мистеру Ирвайну приходилось слышать толки об этом во всех домах своих прихожан, за исключением только лесной дачи. Но так как он всегда с удивительным искусством избегал ссоры с мистером Донниторном, то мог дозволить себе удовольствие посмеяться над неудачею старого джентльмена только с своею матерью. Последняя объявила, что если б она была богата, то непременно назначила бы мистрис Пойзер пожизненную пенсию и настоятельно желала пригласить ее в дом пастора для того, чтоб услышать рассказ об этой сцене из собственных уст мистрис Пойзер.

– Нет, нет, матушка, – возразил мистер Ирвайн, – со стороны мистрис Пойзер то была неправильная расправа, а официальное лицо, как я, не должно поощрять неправильной расправы. Не должно быть известным, что я знаю о происходившем споре, иначе я лишусь небольшого доброго влияния, которое имею на старого сквайра.