Генри Фильдинг - История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса

Тобой нанесенную, Хлоя,

Где юноше рану целить?

Какою летейской волною

Горячую память омыть?

Коль на казнь осужден человек,

Может он убежать от суда

И с отчизной расстаться навек,

От мысли ж укрыться куда?

Тот образ, что в сердце младое

Умел так глубоко запасть,

Его не исторгнет ни Хлои,

Ни злейшего деспота власть.

Так Нарцисс на пленительный лик

С возрастающей жаждой глядел

И напрасно к дразнящему ник,

Огнем нестерпимым горел.

Но мог ли тоскою бесплодной

Твой образ меня истомить?

Как может, что с милою сходно,

Не радость, а горе дарить?

Боже! вырви из сердца скорей

Этот образ! И пусть истечет

Сердце кровью, - в могиле верней

Страдалец покой обретет.

Она ль, моя нимфа, по лугу

Проходит одна, без подруг?

Приветствуя пляской подругу,

Лишь грации вьются вокруг.

Ей цветочный сладчайший бальзам,

Не жалея, Зефир принесет.

Плут! Прильнув поцелуем к глазам,

Он сладость двойную найдет.

Ярым пламенем сердце объято.

Взор так ласков ее - наконец!

Как желанье, надежда крылата,

Отчаянье - жалкий хромец.

Пастушк_а_, словно щепку волна,

Бросил к деве безумья порыв.

Не совсем уклонилась она,

Поцелуй не совсем запретив.

Уступки отвагу будили.

Шепнул я: "О друг, мы одни!.."

Остальное, что боги сокрыли,

Могут выразить только они.

Я спросил: "Долгих пыток страда

Почему мне досталась в удел?"

Хлоя молвит с румянцем стыда:

"Стрефон! Раньше бывал ли ты смел?"

Адамс все это время размышлял над одним стихом Эсхила, нисколько не прислушиваясь к голосу, хоть голос этот был такой мелодический, какой не часто услышишь, - когда случайно его глаза остановились на Фанни, и он вскричал:

- Боже мой, как ты бледна!

- Бледна! Мистер Адамс, - сказала она, - господи Иисусе!.. - и упала навзничь в своем кресле.

Адамс вскочил, швырнул своего Эсхила в огонь и взревел, созывая на помощь людей. Вскоре на его крик сбежался в комнату весь дом, и среди прочих певец; но когда этот соловей, которым был не кто иной, как Джозеф Эндрус, увидел свою возлюбленную Фанни в описанном нами положении, можешь ли ты, о читатель, представить себе волнение его духа? Если не можешь, отбрось эту мысль и погляди на его счастье в тот час, когда он, заключив девушку в объятия, обнаружил, что жизнь и кровь возвращаются к ее щекам; когда он увидел, что она открыла милые свои глаза, и услышал, как она нежнейшим голосом прошептала:

- Это вы, Джозеф Эндрус?

- Это ты, моя Фанни? - ответил он страстно и, прижав ее к сердцу, запечатлел бесчисленные поцелуи на ее губах, не думая о присутствующих.

Если высоконравственных читательниц оскорбляет непристойность этой картины, они могут отвести от нее взоры и поглядеть на пастора Адамса, пляшущего по комнате в радостном упоении. Иные философы, пожалуй, почли бы его счастливейшим из троих, потому что доброе его сердце упивалось блаженством, переполнявшим не только его собственную грудь, но и сердце Фанни и Джозефа. Однако подобные изыскания, как слишком для нас глубокие, мы предоставим тем, кто склонен создавать излюбленные гипотезы, не пренебрегая никаким метафизическим хламом для их построения и утверждения; сами же мы признаем первенство за Джозефом, чье счастье было не только сильнее, чем счастье пастора, но и длительней, ибо Адамс, как только миновали первые его восторги, бросил взгляд на очаг, где дотлевал в огне его Эсхил, и поспешил спасти бедные останки, то есть кожаный переплет, своего любезного друга манускрипта, который он переписал собственной рукой и который был его неизменным спутником тридцать с лишним лет.

Фанни, как только вполне пришла в чувство, пожалела о своем бурном порыве и, сообразив, что она сделала и чему подвергалась в присутствии стольких зрителей, тотчас покраснела от смущения; мягко отталкивая от себя Джозефа, она попросила его успокоиться и больше не позволяла ему ни целовать ее, ни обнимать. Потом, увидев миссис Слипслоп, она сделала реверанс и хотела к ней подойти, но сия высокая особа не стала отвечать на ее любезности и, глядя мимо нее, тотчас же удалилась в другую комнату, бормоча на ходу, что она понятия не имеет, кто эта девица.

Глава XIII

Рассуждение о высоких лицах и низких и отчет о том,

как миссис Слипслоп отбыла в не слишком хорошем расположении

духа, оставив в плачевном состоянии Адамса и его друзей

Без сомнения, многим читателям покажется крайне странным, что миссис Слипслоп, прожив несколько лет в одном доме с Фанни, за короткий срок совершенно ее забыла. Истина, однако, заключается в том, что она ее отлично помнила. А так как нам нежелательно, чтобы в нашей повести что-либо казалось неестественным, мы постараемся разъяснить причины такого ее поведения; и, несомненно, нам удастся доказать самому пытливому читателю, что в этом миссис Слипслоп нисколько не отклонялась от общепринятого пути, - пожалуй, даже, поведи она себя иначе, ей бы грозила опасность уронить свое достоинство и навлечь на себя справедливое осуждение.