Майя Луговская - Катя

Приходит от неё письмо. Пишет Катя, что встретил её Николай Петрович на вокзале. Пока шли с её вещичками к автобусу, он три раза останавливался, не хватало дыхания. Похудевший, больной. «Тут я твёрдо решила, что никогда его не оставлю. В дом зашли, заплакал: «Ты одна, говорит, меня пожалела». Посидели мы с ним, вспомнили нашу дорогую покойницу и стали обдумывать, как нам быть, как поступить. Пришли мы к решению домик продать и вместе вернуться в Москву. Я и сама понимаю, моя дорогая, что нельзя его одного оставлять. Совесть моя этого мне не позволит. Теперь будем искать покупателя».

В начале декабря привезла его Катя в Москву, всё в тот же флигелечек, который уже много лет грозятся снести и всё не сносят. Поселила она Николая Петровича всё в той же своей комнатке.

Звонит мне по телефону, просит приехать посоветоваться. У меня были какие-то неотложные дела, сразу к ней вырваться не смогла. Она опять звонит и наконец приезжает сама.

Смотрю — лица на ней нет.

— Что случилось?

— Не хотят нас в загсе регистрировать. Отказали. Заявления не принимают.

— Как так?

— Без прописки, говорят, не принимаем.

— Без какой такой прописки?

Тут она совсем затряслась.

— Что я наделала, что я наделала! — и заплакала. Плачет и толком объяснить ничего не может. Не сразу я поняла, что произошло. Оказывается, уезжая из своей станицы, Николай Петрович выписался и теперь получилось, что он вообще нигде не прописан, а раз так, то и заявление в загсе для регистрации брака у них не принимают. Оба должны быть прописаны, пусть в разных городах, но оба.

— Что я наделала, что я наделала! Сорвала с места человека. Что теперь с нами будет? Что теперь делать?

Никогда я ещё не видела её такой.

— Да не волнуйтесь вы, — говорю, — всё образуется. Нет таких законов. Это же вне всякой логики. Обязательно должны вас зарегистрировать.

Тут же узнаю от неё, что с женой полковника они уже побывали в Комитете ветеранов.

— Ну и что же там ответили?

— Толстый генерал с нами говорил, глаза всё мимо нас смотрят. Сказал: Комитет делами брака не занимается. Если бы о пенсии хлопотали, тогда другое дело. Но заявление наше оставил. Только надежды у меня никакой.

— Подали, — говорю, — заявление, и слава богу. Дожидаться результата не будем. Надо действовать.

— А сейчас вы его у себя прописали временно?

— Нет. Не хочет он. Раз, говорит, нигде не прописан, то и временно никто меня прописывать не станет. Уж так я за него переживаю. — И опять она заплакала. — Виду он не показывает, но знаю, мучается. Молчит и курит, кашляет и курит.

Я представила себе этого человека в малюсенькой Катиной комнатке, где и повернуться-то ему негде. И жалость охватила меня и к нему и к Кате тоже. Начала обзванивать знакомых, расспрашивать, советоваться. Мне порекомендовали обратиться в райсовет.

Метель метёт, темнеет. Стоит моя Катя у подъезда одна, снег всю её запорошил, маленькая, несчастная, ждёт.

— Где же ваш «кавалер»? — спрашиваю её.

— Глупости говоришь! — одёрнула меня, как девчонку, хоть и я уж седая, рассердилась за «кавалера». А сама по сторонам оглядывается.

Ещё подождали. Не появляется.

— Идёмте, — говорю. — Нечего вам здесь стоять и мёрзнуть.

— Иди, иди одна, а я буду ждать.

Депутат принял меня любезно, выслушал внимательно.

— Заявление в загсе у них и не могли принять. Дано соответствующее указание. И мы, к сожалению, ничем помочь не можем. Однако по секрету вам скажу, закона такого нет, только указание. Обратитесь к заведующей городским загсом. Да впрочем мы сейчас попытаемся ей позвонить. — Он набрал номер телефона, но никто не ответил. — Неважно. Лучше просто к ней зайдите. Она человек отзывчивый, бывший работник горкома. Полагаю, положительно решит ваше дело. Желаю успеха.

К Дворцу бракосочетания, где помещается городской загс, я подъехала на такси с опозданием. У подъезда стояло несколько разукрашенных лентами и воздушными шарами автомобилей. В один из них усаживались невеста в белой фате и жених, торжественный, в чёрном костюме, с белой гвоздикой в петлице. Группа молодёжи с охапками цветов сопровождала их.

Мои жених и невеста уже растерянно ждали и по-детски обрадовались, наконец увидев меня. Высоченный, тощий Николай Петрович и маленькая Катя создавали впечатляющую пару.

Мы вошли в помещение загса. Я предложила посидеть им в коридоре, пока предварительно все не оговорю. Собрав всё своё красноречие, я обрушила его на заведующую.