Уильям Фолкнер - Когда я умирала

-- Если понадобимся, -- говорит Кора.

-- Анс нам сообщит, -- говорю я.

Анс на нас не смотрит. Он озирается, моргает, удивленно как всегда -словно весь измучился от удивления и даже этому удивляется. С моим бы амбаром Кешу так постараться. Говорю:

-- Я сказал Ансу, что, может, еще и не понадобимся. Хочется так думать.

-- Она решила, -- отвечает Анс. -- Видно, отойдет.

-- Теперь насчет кукурузы, -- говорю я. И еще раз обещаю помочь, если не управится -- при больной жене и прочем. Как многие по соседству, я уже столько ему помогал, что теперь бросать поздно.

-- Хотел сегодня ей заняться, -- говорит он. -- Да как-то решиться ни на что не могу.

-- Может, она продержится, пока убираешь, -- говорю я.

-- На то воля Божья, -- отвечает Анс.

-- Да утешит Он тебя, -- говорит Кора.

С моим бы амбаром Кешу так постараться. Мы идем мимо, и он поднимает голову.

-- Видать, на этой неделе я к тебе не выберусь.

-- Не к спеху, -- говорю я. -- Приходи, как сможешь.

Садимся в повозку. Кора ставит на колени коробку с пирогами.

-- Не знаю, что он будет делать, -- говорит Кора. -- Прямо не знаю.

-- Бедный Анс, -- говорю. -- Тридцать с лишним лет заставляла его работать. Утомилась, верно.

-- И еще тридцать лет не отстанет, -- говорит Кейт. -- А не она, так другую найдет, раньше, чем хлопок поспеет.

-- Теперь Кешу с Дарлом и жениться можно, -- говорит Юла.

-- Бедный парень, -- говорит Кора. -- Бедный мальчик.

-- А Джулу? -- спрашивает Кэт.

-- И ему можно, -- отвечает Юла.

-- Хм, -- Кэт говорит. -- Я думаю. Почему не жениться? Я думаю, тут многие девушки опасаются, как бы Джула не окрутили. Ничего, пусть не волнуются.

-- Будет тебе! -- говорит ей Кора. Повозка затарахтела. -- Бедный парень, -- говорит Кора.

Дождь будет ночью. Как пить дать. Повозка тарахтит -- большая сушь. Но это пройдет у ней. Пройдет.

-- Должна была взять пироги, раз условились, -- говорит Кэт.

АНС

Черт бы взял эту дорогу. Да еще дождь собирается. Прямо вижу его отсюда, вижу, встает позади них стеной, встает между ними и моим твердым обещанием. Делаю, что могу -- когда могу решиться, но черт бы взял этих ребят.

Под самой дверью пролегла, по ней несчастья шляются, и всякое непременно к нам завернет. Стали ее к нам вести, я сказал Адди: не годится жить на дороге, -- а у женщины известно какой ответ: "Так поднимайся, переезжай". Говорю ей: не годится это, потому что Господь сделал дороги для передвижения, почему и положил их лежмя на землю. Что двигаться должно, то Он сделал вдлинь -- ту же дорогу, или телегу, или лошадь, а что на месте быть должно, то Он сделал торчмя -- к примеру, дерево или человека. Не судил Он человеку на дороге жить. -- Ведь что чего раньше, я говорю, дорога или дом? Ты видала ли когда, чтобы Он проложил дорогу возле дома? Никогда не видала, говорю, потому что человек до тех пор не успокоится, пока не поставит дом в таком месте, чтобы из каждой проезжей телеги могли плюнуть ему в дверь, чтобы людям не сиделось, сняться с места хотелось, переехать, -- а Он их сделал для того, чтобы места держались, как дерево или кукуруза. Если бы Он хотел, чтоб человек всегда передвигался и кочевал, разве не положил бы его вдлинь, на брюхо, как змею? Надо думать, положил бы.

Так провели, чтобы несчастье бродячее мимо не прошло, в мою дверь заглянуло, да еще придавили налогом. Деньги плати за то, чтобы Кеш забрал себе в голову плотничать -- а если бы не провели дорогу, он бы плотничать не надумал; чтобы с церквей падал и полгода рукой шевельнуть не мог, а мы с Адди за него отдувались -- да стругай ты дома сколько влезет, коли так надо.

И с Дарлом тоже. Опять его уговаривают. Я работы не боюсь: и себя кормил, и семью, и крыша над головой была; но ведь работника хотят отнять потому только, что в чужие дела не лезет, что глаза земли полны все время. Я им говорю: сначала он был ничего, а глаза полны земли, так ведь и земля тогда на месте стояла; а вот когда дорога подошла и землю продоль повернула, а глаза все равно полны земли, они и начали мне грозить, что заберут, по закону отнимут работника.

И еще деньги плати за это. Она здоровая и крепкая была, поискать такую, -- да все эта дорога. Прилегла только, на своей постели отдохнуть, ничего ни от кого не просит.

-- Захворала, Адди? -- я спросил.

-- Не захворала, -- говорит.

- Полежи, отдохни. Я знаю, что не захворала. Устала просто. Полежи, отдохни.

-- Не захворала, -- говорит. -- Я встану.

-- Лежи себе, -- я говорю, -- отдыхай. Устала просто. Завтра встанешь.

И лежала себе, здоровая и крепкая, поискать такую, да все эта дорога.