Теодор Фонтане - Эффи Брист

-- Молодые врачи и сами стесняются, а если не стесняются, тем хуже для них. Впрочем, можешь успокоиться, я приглашу к тебе совсем старенького врача, который лечил меня еще тогда, когда я училась в пансионе Гек-кера, стало быть лет двадцать тому назад. Ему и в то время было уже около пятидесяти. У него были великолепные волосы, седые и вьющиеся, -- причем он считался любителем дам, однако всегда держался в определенных границах. Впрочем, если врачи забывают об этом, они неизбежно терпят провал: наши женщины, по крайней мере женщины из хорошего общества, еще не испорчены.

-- Ты думаешь? Это приятно: ведь некоторые утверждают совершенно обратное. А как его зовут, твоего тайного советника? Я почему-то уверена, что он уже тайный советник.

-- Тайный советник Руммшюттель. Эффи звонко рассмеялась.

-- Руммшюттель, какая смешная фамилия! Как раз для больного, который пошевельнуться не может.

-- По-моему, Эффи, у тебя не такие уж сильные боли.

-- Ты права, в данный момент у меня ничего не болит. Но в том-то и дело, что это все время меняется: то очень болит, то проходит совсем.

Тайный советник Руммшюттель не замедлил явиться. Уже на следующий день госпожа фон Брист принимала его.

- Вылитая мама! -- сказал он, увидев Эффи.

Мама попыталась было отклонить это сравнение: двадцать лет, даже чуточку больше, за это время можно решительно все позабыть. Но он и слушать не стал. Не всякая головка врезается в память, но уж если какая-нибудь произвела на него впечатление, будьте спокойны, она остается навеки.

- А теперь, милостивая госпожа фон Инштеттен, расскажите, что вас беспокоит и чем я могу вам помочь.

-- Ах, господин доктор, это не так-то легко объяснить. Какие-то странные боли: то появляются, то исчезают совсем. Сейчас их словно не бывало. Вначале я думала, что это ревматизм, а теперь уверена, что это невралгия. Болит вся спина, и тогда я не могу разогнуться. У папы тоже бывают такие боли, я часто видела, как он, бедный, страдает. Наверное, это перешло по наследству.

-- Весьма вероятно,-- сказал Руммшюттель, считая пульс и незаметно, но очень внимательно изучая свою пациентку.-- Весьма вероятно, сударыня.

Но про себя он подумал: "Чистое притворство, и не без таланта исполнено. Да, дочь Евы, comme il faut" (Как полагается /франц./).

Однако он и вида не подал, что разобрался в "болезни", и серьезно сказал:

-- Что же вам посоветовать, сударыня?! В первую очередь -- покой и тепло. А лекарство -- скажем, что-нибудь успокаивающее -- довершит остальное.

И он поднялся, чтобы написать рецепт: Aqua Amygdalarum amararum --пол-унции, Syrupus florum Aurantii -- две унции.

-- Я попрошу принимать лекарство, которое вам выписываю, по полчайной ложке через каждые два часа -- это успокаивает нервы. И буду настаивать еще вот на чем: никакого умственного напряжения, абсолютно никаких гостей и ничего не читать.

И он указал на книгу, лежащую около Эффи.

-- Это Вальтер Скотт.

-- Да, тут, пожалуй, не возразишь. Самое лучшее, однако, читать какие-нибудь путевые заметки. Завтра я к вам опять загляну.

Во время визита Эффи держалась прекрасно, разыграв свою роль как по нотам, но едва советник ушел и она осталась одна (мама вышла его проводить), как у нее вспыхнули щеки: она хорошо поняла, что на игру он ответил игрой. Видимо, он очень проницательный человек, обладающий к тому же огромным жизненным опытом: он видит все, но старается не все замечать, отлично зная, что с некоторыми вещами приходится считаться и что даже зло иногда может быть во спасение.

Вскоре вернулась мать, и обе принялись расхваливать умного старика, который сохранил столько молодости, несмотря на свои семьдесят лет.

-- А теперь пошли Розвиту в аптеку. Да, он просил тебе передать, что лекарство нужно принимать через три-четыре часа. Он и всегда был таким: пропишет немного и принимать рекомендует не часто, но все такое сильное: сразу же помогает.

Руммшюттель стал приходить через день, а потом через два,-- он, кажется, заметил, что его визиты смущают молодую пациентку. Это очень подкупило его, и уже после третьего визита он сделал про себя окончательный вывод: "Видимо, здесь есть какие-то причины, заставляющие поступать именно так". Он давно перестал обижаться на подобные вещи.

В четвертый визит он застал свою пациентку уже не в постели, а в кресле-качалке, с книгой в руках около колыбели ребенка.

-- Очень рад вашему выздоровлению, сударыня. Отнюдь не склонен приписывать его действию своих лекарств. Чудесная погода, свежий мартовский воздух и светлые дни -- все это гонит болезнь. Еще раз поздравляю, рад от души. А что же я не вижу вашей мамы?