Горан Петрович - Поймай падающую звезду

Сидели в кафе. Он разглядывал столики, повторяя слова какой-то испанской песни, не обращая внимания на тех, кого злила слишком громкая музыка и кто молча жестикулировал, и когда они смотрели в свои чашки, на их лицах неожиданно появилось человеческое выражение. Сидевший в углу плечистый парень в клетчатой рубашке и шарфе, толстым узлом повязанном вокруг шеи, о чем-то спорил с официантом.

— Чего на самом деле хочет эта рыбка, — думал он, а ее волосы падали на глаза, и непрерывный хохот делал ее лицо другим, превращая в подвижную маску, которую она, видимо, снимала только на ночь. И все то, что мог подсказать его опыт, подкрепленный многочисленными, оказавшимися впоследствии точными предчувствиями, не убедило его в том, что под этими грубыми знаками нежности, сопротивления, опасливой сдержанности и трогательного самолюбия, которые светились сквозь вздрагивающую кожу, действительно кроется настоящее лицо женщины. Лицо, которым природа одарила ее от всего сердца, а не то, которое она делала сама или с помощью других людей. Очевидно, она может открывать его и демонстрировать только в одиночестве, когда рядом с ней нет никаких зеркал или витринных стекол, в которые можно было бы уставиться. А что если вдруг случится — не только с ней — и что она неожиданно увидит свое лицо, которое упорно прячет, скажем, начиная с тринадцати лет, и больше не сможет и не захочет узнавать его? Наверное, ей повезет умереть почти молодой, задолго до того, как морщины завершат создание маски, которую никто больше не сможет снять. Может быть, этому скрытому лицу, очищенному от печальной и бесконечной озабоченности жизнью, повезет, и соседние домохозяйки снимут его, поговорят о нем, умоют и наденут вновь.

Не исключено, что кто-то из тех, кто, промокший и озабоченный, входит в кафе, чтобы заказать рюмку вермута, оросит ее лоб святой водицей, наблюдая потом, как эти капельки, подгоняемые теплом лампочки с потолка, быстро превращают его в ложе смерти со свечами. Если бы это случилось, какой-то другой мужчина помог бы ему увидеть ее лицо, вслед за ним его бы увидел еще кто-то, и ее жизнь не проходила бы понапрасну.

Женщины бросали меня, сказал он ей в промежутке между глотками, я им не был нужен, потому что мне больше нравится удовлетворять себя самостоятельно, глядя какую-нибудь добротную порнушку.

Признаем, что мы не в состоянии до конца проникнуть в золотые сны мужчин, что противоречит нашему несомненному дару чтения чужих мыслей, мы не в состоянии понять их чувственный бред или наслаждение одинокого дрочильщика, потому что мы, на манер античных философов, лелеем аристократическое презрение к онанизму как к забаве, присущей исключительно рабам и сатирам. Потому мы прислушиваемся, о чем говорят красные туфли, которые она обула, чтобы напомнить об их первой встрече, об их стуке, когда она прохаживается, решившись на этот раз попытаться сделать все, чтобы приблизить его к себе. Она приготовит ему на ужин что-нибудь вкусненькое. После кофе она нежно возьмет его за руку и скажет так: твоя нежность и твоя любовь помогут мне пережить эти страшные минуты, в которые я ощущаю, как безвозвратно уходит время.

Она принесла показать ему одну фотографию. Фотографию, она была уверена, которая должна подействовать на него и пробудить милость к женщине и веру в ее добрые намерения. На ней заплаканная девочка с плюшевым тигром в руках стояла перед клеткой с настоящими тиграми.

Она спросила маму, страдает ли тигр от того, что не может поехать на море, после чего, видимо, испугавшись настоящих больших животных, бросила игрушку в клетку к тиграм. Испуганно заплакала, пряча лицо у мамы подмышкой, прячась от беды, которая вдруг навалилась на нее, от чужих людей и от солнца. Отец девочки подскочил к клетке, молниеносно выхватил игрушку и, благополучно отскочив, оказался между дяденькой с козьей бородкой и теткой с жирно нарумяненными щеками. Большие кошки даже не шевельнулись. Тигрица в драгоценной шубе опустила голову на лапы, тигр отошел к прохладной стене. Тут каким-то образом оказался уличный фотограф с полароидом и сфотографировал ее, заплаканную и прижимающую к груди плюшевого тигренка.

Этой девочкой была она. Когда она покажет ему фотографию, и он увидит ее такой беспомощной, то наверняка погладит ее по голове и скажет что-то хорошее, как это сделал в тот день ее отец, как сделал бы это ее мужчина. Она зайдет в ближайший видеопрокат, чтобы взять для него какой-нибудь фильм, из тех, что нравятся ему, приключенческий, но без лишней крови.