Горан Петрович - Поймай падающую звезду

Так что, используя мораль в качестве аргумента, я уговорил его хотя бы разочек прихватить с собой и меня.

И вот однажды, ранним октябрьским утром отправились мы к горному приюту, вниз по дороге на несколько километров. Нам казалось, что там мы найдем нетронутые места. Посетители приюта по грибы не ходят, а окрестные жители, сочли мы, уже спустились в города. Грибные места тут вряд ли были богатыми, но мы думали, что их тут, по меньшей мере, много.

Рассовав по карманам мешочки, мы взяли еще и по торбе. А я вдобавок прихватил свое знаменитое оборудование, по которому все обитатели горы узнавали меня — крепкий суковатый русский посох, синий шведский перочинный нож острее бритвы и легкую, но прочную корзину из Багрдана. На голове у меня, естественно, была соломенная шляпа, изготовленная в Бечее. Такой международной экипировкой, достойной Объединенных Наций, может обладать только грибник высшей категории.

Сели мы в Ацину машину, и я принял на колени своего четырехлетнего Тузика. Небольшой сварливый дикарь, подобранный здесь же три года тому назад, с шелковистой бежевой шерстью и белым фартучком на груди, с примесью гончей, он был живым и гордым созданием, постоянно демонстрирующим готовность искусать кого попало. Благодаря своему скверному и настырному характеру он часто попадал в неприятное положение. При всем этом он обожал кататься на машине и шататься по лесу и потому на коленях у меня дрожал от возбуждения; восьмилетнюю бородатую госпожу Юцу, очень милую и добродушную крупную дворняжку, уже несколько отяжелевшую, я оставил дома, что весьма удивило ее. И еще присоединился к нам Ацин знакомец и сосед по Валеву, который собирался просто-напросто размяться, не претендуя на грибы.

Добрались мы до каменистой промоины справа от асфальтированной дороги, где за чьим-то домом начиналось что-то вроде грунтовки. И Аца погнал по ней свой потрепанный довоенный «фольксваген».

Через двести метров мы встали. Тут начинался широкий травянистый язычок со склонами по обеим сторонам, которые, чуть поднявшись, покрывались небольшими березовыми и сосновыми рощицами. Отсюда мы могли начать пешую авантюру.

Чтобы не мешать друг другу, мы разделились. Аца с приятелем выбрали верхнюю сторону, прямо по направлению к рощам, более подходящую для пешего хода, а мы с Тузиком решили пройтись по левому тенистому склону, который, если по правде, обещал чуть больше.

Договорились встретиться на этом же месте через два часа. А чтобы не заблудиться, условились время от времени аукаться. Лучше было бы пересвистываться, заложив два пальца в рот, но этому мы так и не научились.

В сопровождении Тузика спускаюсь по левому склону. Он круче и глубже, чем казался сверху. Через сотню метров я останавливаюсь перед полуразвалившимся плетнем вокруг какой-то хижины, которая стоит еще ниже, и поворачиваю вправо, двигаясь параллельно Аце.

Я на откосе и осторожно спускаюсь к невидимому дну промоины. Попадаю в высокий тенистый смешанный лес, в котором растут сосны и буки со стволами обхватом в полметра. Справа, высоко наверху, словно какие-то небесные срубы, возвышаются два-три заколоченных досками строения, которые отсюда кажутся мне огромными.

Я стою в широком пересохшем русле, которое должно ожить в сезон дождей, в засохшем иле с разбросанными крупными черными камнями. И начинаю потихоньку двигаться вверх. Куда приведет меня этот подъем — не знаю.

И все-таки мечтаю о том, как встречу царский боровик весом в килограмм, и потому внимательно оглядываюсь по сторонам. По берегам сумрачного естественного окопа, при условии, что растения на них сохранили влагу, можно, как подсказывает мне опыт, встретиться со своей мечтой. Потому и шурую посохом в подсохшей высокой траве, надеясь обнаружить ее спутниц — оранжевых лисичек и более светлых ежевиков, а также тех, кого я по неразумию считаю ядовитыми. Но все кругом сухо, и нигде ничего нет.

Время от времени вскарабкиваюсь и на более крутую правую сторону; левая более пологая, но я не хочу слишком удаляться от Ацы. Там, под толстенными стволами, нахожу только почерневшие обломки известняка, обросшие длинными бородами засохшей травы, и более ничего интересного. Все кругом усыпано почерневшими иголками и листьями и завалено черными ветками, в которых я то и дело путаюсь. Думая о том, что на некогда ухоженных участках перед домами могли бы прижиться мелкие боровички, белые или подберезовики: пробираюсь сквозь сухостой к домам. И опять — ничего. Только две-три кучи бытовых отходов — хозяева, похоже, не придумали лучшего способа, чтобы отметить свое летнее пребывание.