Маргарет Этвуд - Восход солнца

Ивон охотится за мужчинами. Поначалу тайком и на расстоянии. Обычно она высматривает их в метро, пока сидит в вагоне и неторопливо оглядывается по сторонам. Иногда они попадаются ей на улице; тогда она тут же поворачивается и идет следом, стараясь не отстать. Порой Ивон специально ради этой охоты спускается в метро или прогуливается по тротуару; чаще, однако, будущая добыча встречается ей случайно. Но коль скоро Ивон ее засекла, то не раздумывая меняет свои планы и готова сделать любой крюк. В результате срываются назначенные встречи, что очень ее огорчает, — она, как правило, пунктуальна.

В метро Ивон старается не смотреть на мужчину слишком пристально — ей никого не хочется пугать. Когда же он покидает вагон, она выходит вместе с ним, а потом шагает позади, отстав на несколько ярдов. В результате она или узнает, где живет этот мужчина и, если окончательно решит, что он ей годится, устраивает ему потом засаду, или сразу заговаривает с ним на улице. Два-три раза мужчины замечали, что их преследуют. Один даже пустился бежать. Другой резко обернулся и, затравленно глядя ей в глаза, прижался спиной к витрине какого-то магазинчика. Третий, почуяв слежку, быстро смешался с толпой и пропал из виду. У этих людей, думает Ивон, явно нечистая совесть.

Когда наступает подходящий момент, она убыстряет шаг, почти вплотную приближается к мужчине и трогает его за плечо. Произносит она при этом всегда одни и те же слова:

— Извините, пожалуйста. Это может показаться странным, но я хотела бы написать ваш портрет. Только не думайте, будто я с вами заигрываю.

Возникает пауза; мужчина чаще всего переспрашивает: "Что?" — и тогда Ивон объясняет. Никакой платы, говорит она, никаких особых условий. Ей просто пришло в голову нарисовать его. Обнажаться, если это неприятно, вовсе не обязательно: головы и плеч вполне достаточно. Она действительно профессиональная художница. И не сумасшедшая.

Если мужчина понимает, о чем идет речь (а в большинстве случаев так и бывает), ему трудно сказать «нет». Чего, в сущности, домогается эта женщина? Чтобы он уделил ей малую толику времени, и тогда она получит доступ к чему-то такому, чем обладает лишь он один. Его предпочли остальным, это ясно, ему дали понять, что он неповторим. Никто лучше Ивон не знает, как соблазнительны подобные мысли. Мужчины почти всегда соглашаются.

Ивон равнодушна к заурядно красивым физиономиям — не рекламу же зубной пасты она рисует. Кроме того, мужчины с безукоризненными, сказочно-белыми зубами и правильными чертами лица, мужчины, пусть даже отдаленно схожие с древнегреческими богами, превосходно сознают собственную неотразимость. Они демонстрируют свои физиономии так, будто это уже завершенные, покрытые лаком, недоступные для воды и воздуха картины. Ивон интересует другое — то, что скрывается за человеческой внешностью, и она смотрит вглубь. Она выбирает мужчин, по чьему виду легко заподозрить, будто с ними что-то случилось и это им не очень по нраву, мужчин, на которых словно бы что-то давит, которых уже слегка пообломало, обтрепало и хорошенько побило дождем, точно раковины на морском берегу. Немного выступающая вперед нижняя челюсть, слишком крупный или длинный нос, глаза разной величины, вообще асимметрия и уравновешивающая ее внутренняя сила — вот свойства, привлекающие Ивон. Мужчины, наделенные ими, полагает она, наверняка не страдают банальной самовлюбленностью. Напротив, они отлично знают, что внешность — не самая сильная их сторона и производить впечатление надо чем-то иным. Однако тот простой факт, что художник их рисует, заставляет этих мужчин снова вспомнить про собственную неказистую наружность, далекую от совершенства плоть. За тем, как Ивон работает, они наблюдают озадаченно, недоверчиво, но одновременно ощущая свою уязвимость и странным образом вверяя себя художнице. Какая-то их часть уже принадлежит Ивон.

Залучив мужчин к себе в студию, она держится с ними в высшей степени тактично. Специально ради них она купила подержанное кресло и к нему скамеечку для ног. Кресло массивное, уютное, обтянутое темно-красным бархатом. Совершенно не в ее вкусе. Она усаживает их в это кресло, поставленное возле широкого окна, и поворачивает так, чтобы свет падал прямо на грудь. Она приносит из кухни чашечку чая или кофе, чтобы они почувствовали себя непринужденнее, и говорит, как признательна им за то, что они согласились ей позировать. Благодарность Ивон непритворна: в каком-то смысле она ведь намерена покуситься на их душу — ну, не на всю душу, разумеется; однако даже крохотный кусочек не так легко заполучить. Иногда она включает магнитофон что-нибудь из классики, не слишком шумное.