Уолдо Фрэнк - Смерть и рождение Дэвида Маркэнда

Союз послал предупреждение хоутонскому мэру, прокурору округа, Ассоциации шахтовладельцев и Союзу граждан города Хоутона о том, что в следующую субботу будет организован поход шахтеров в город; они пройдут по двум главным дорогам, на ступенях здания суда прочтут вслух свои требования и вручат их окружному прокурору для передачи по назначению. "С нами не будет никакого оружия, - говорилось в послании, - и никаких знамен, кроме американского флага. Мы не будем произносить речей. Мы придем тихо и спокойно; и после того, как будут прочитаны условия нашего возвращения на работу, что займет около трех минут, мы так же тихо и спокойно уйдем обратно в свои поселки".

Днем теплый туман наполнил долину, и от земли, уже костеневшей в зимней стуже, шел пар. Из ущелий, ведущих к шахтам, показались люди, и дорога ожила. Сотни женщин шли вместе с мужчинами; их были бы тысячи, если б все имели обувь и одежду. Дорога поднималась к Хоутону; вместе с ней, по четыре в ряд, с открытым взглядом, твердой поступью, продвигались вперед забастовщики, молча, без разговоров и песен. Глаза не видели знакомых холмов - в них отражался еще далекий город и тревога о том, что должно случиться, когда со ступеней здания суда будут прочитаны условия. Наконец дорога свернула влево, к поднимающейся уступами скале, и впереди показались первые дома. Тут путь был прегражден солдатами; на скале, где раньше росли цветы, угнездилось несколько пулеметов. Дорога вздыбилась и, сдавленная, остановилась. Вперед вышел офицер, держась поближе к штыкам своих солдат и подальше от безоружных углекопов.

- Это - граждане Хоутона, - сказал Берн. - Вы не можете запретить им мирно войти в свой город.

- Ах, так? Убирайтесь к черту, откуда пришли, не то мы заставим вас убраться!

Дрожь и ропот прошли по толпе: она напирала вперед. Штыки инстинктивно отступили. Берн вскочил на выступ скалы.

- Назад, товарищи! - крикнул он. - Эти негодяи нарушают закон и хотят вызвать бунт. Мы не пойдем на это. Есть другие пути. Повернем назад. Мы передадим свои условия через доверенное лицо.

Но ропот усилился; дорога густела и чернела. Длинное тело толпы вздулось и грозило, прорвав первые ряды, заполонить маленькое пустое пространство, отделявшее ее от солдат. Деревянные лица солдат (это были наемные стрелки, одетые в форму полиции штата) побледнели, глаза стали пустыми. Вдруг полыхнул - ниоткуда - револьверный выстрел, и вместе с эхом, раскатившимся по горам, раздался вопль женщины. Солдаты отступили назад, на скале прерывисто застучали пулеметы. Эхо, громоздясь, спотыкаясь, падая, поскакало по горам; дорога дрогнула, как при землетрясении, и обратилась в бегство. Потом сразу эхо оборвалось; безмолвие сомкнулось вокруг десяти тел, раскинувшихся в придорожной грязи: восемь углекопов и две женщины.

Страх овладел солдатами. "Забастовщики стреляли первыми", - жаловались они. "Забастовщики стреляли первыми", - убеждал главный город округа Хоутон. "ЗАБАСТОВЩИКИ СТРЕЛЯЛИ ПЕРВЫМИ!" - кричали заголовки центральных газет. Страх овладел солдатами. Поэтому в тот же день несколько солдат пробрались в поселок Ральстон и подожгли его. Когда женщины с детьми на руках стали выбегать из хижин, солдаты (так велик был овладевший ими страх) подняли револьверы, и три женщины, обливаясь кровью, упали в канаву. Но страх все еще не покинул солдат.

На следующий день вооруженный дозор углекопов подстерег в засаде у самой деревни отряд солдат и восемь человек положил на месте. Остальные вернулись в город. Теперь наконец они могли рассказать, что внушило им такой страх: повсюду в горах засада, восемь стрелков полиции убито; неудивительно, что (за день до того!) пришлось поджечь поселок и пустить в ход оружие. Директора шахт по телеграфу вызвали в Хоутон самых дорогих корреспондентов, чтобы те оповестили мир о злодействах забастовщиков. Возникла новая организация: Американская лига индустриального просвещения, которая наводнила редакции всех газет, все церкви, библиотеки, университеты, все общежития ХСМЛ [Христианский союз молодых людей] превосходно оформленными и отпечатанными листовками и брошюрами. В этих брошюрах питомцы старейших университетов страны - Гарвардского, Принстонского, Йельского - и других знаменитых учебных заведений в гладких фразах разъясняли всему свету гнусный смысл деяний ИРМ и беспристрастно доказывали их непосредственную связь с немецким кайзером, итальянской мафией и российскими нигилистами; сокрушались по поводу пагубного и развращающего влияния этих изменнических элементов на невежественных горнорабочих (из которых большинство, конечно, иностранного происхождения); повествовали о преступном прошлом Джона Берна и других вождей, не забывая при этом и Джейн Прист, обыкновенную проститутку, осквернившую не только тело, но - увы! - и дух двадцати тысяч шахтеров. В других брошюрах излагался принцип деятельности, свободной от вмешательства чуждых организаций, - принцип, за который лига, губернатор штата, Союз граждан и дирекция шахт готовы биться до победного конца... готовы положить свою жизнь, если понадобится. Шахтовладельцы горят нетерпением вступить в переговоры со своими рабочими; большинство злоупотреблении, послуживших поводом к стачке (незначительные злоупотребления действительно имели место), уже искоренены. Но как иметь дело с людьми, которые идут на поводу у безбожников и заклятых врагов конституции?