Ник Хорнби - Слэм

Странно в самом деле. Если бы мне тогда, впервые в гостях, сказали, что я буду встречаться с Алисией, и что мы с ней будем спать, и что потом она мне надоест... Ну, я бы этого не понял. Это бы не имело для меня никакого смысла. Когда у вас еще никогда не было секса, вы не можете даже вообразить, откуда он возьмется, и уж конечно не можете представить себе, что вы бросите того, с кем у вас это было. Как это может произойти? Прекрасная девушка желает спать с вами — а она вам надоела? Может такое быть?

А я скажу вам, хотите верьте, хотите нет, секс — как все остальные клевые вещи: если они у вас есть, вы уже не так о них заботитесь. Это с вами, это здорово и все такое, но это не делает вас счастливым настолько, чтобы остальное пустить на самотек. Если регулярный секс — это значит постоянно выслушивать снобистские замечания папы и мамы Алисии, и забросить скейтинг, и не общаться с друзьями, не знаю, так ли уж вам этого захочется. Я хотел, чтобы девушка со мной спала, но я и жизни хотел. Я не знал — и сейчас не представляю, — удается ли другим людям с этим справиться. Моим родителям не удалось. Алисия, если говорить всерьез, была моей первой девушкой, и с нами это тоже случилось. Выглядит так, будто я слишком рвался переспать с кем-нибудь, что чересчур много за это отдал. Типа, ладно, сказал я Алисии, если ты мне дашь, я заброшу скейтинг, друзей, школу и маму (потому что я ее отчасти забросил — можно так сказать). Да. И если твои папа с мамой будут разговаривать со мной так, будто я безнадежный идиот, то пусть. Давай... раздевайся! И тут я начинаю понимать, что просчитался и заплатил многовато.

Когда я пришел домой, мама сидела на кухне с тем мужиком из пиццерии. Я его сразу узнал, но не мог понять, что он здесь делает. Я не понял и того, почему он отпустил мамину руку, едва я вошел.

— Сэм, ты помнишь Марка?

— Да-да, — сказал я.

— Он зашел... — Но она не могла придумать причины, по которой он зашел, и сказала просто: — Он зашел на чашку чая.

— Хорошо. — Думаю, что я скорее всего сказал это таким тоном, который значит: «И что?»

— Мы с Марком работали вместе, — сказала мама. — А после того как мы столкнулись в пиццерии, он позвонил мне на работу.

Окейно, подумал я. Зачем? Хотя я на самом-то деле знал зачем.

— Где был, Сэм? — спросил Марк вполне дружелюбно. Эдакий Дядя Марк.

— На скейтинге.

— Скейтинг? На коньках катался? Разве здесь поблизости есть каток?

Мама поймала мой взгляд, и мы оба рассмеялись, потому что она знала, что я терпеть не могу, когда мой скейтинг путают с другим скейтингом. («Почему ты не говоришь, что ты скейтбордист? И что был на скейтбординге? — всегда спрашивает она. — Что с тобой случится, если ты сделаешь это? Тебя арестует полиция за то, что ты недостаточно крутой?» И всякий раз, когда она произносила это «скейтбординг», оно звучало неприятно для моего уха; а она считает, что я сам виноват, если меня не понимают.)

— Что здесь смешного? — спросил Марк, как тот, кто наверняка знает, что это будет жуть какая смешная шутка, если только ее ему объяснят.

— Это не тот скейтинг. Я на борде катаюсь.

— Скейтбординг?

— Да.

— А-аа...

Он выглядел разочарованным. Шутка оказалась не такой уж смешной.

— А ваш сын скейтбордингом не занимается?

— Нет. Пока нет. Ему всего восемь.

— В восемь уже можно, — возразил я.

— Может, ты его научишь? — спросил Марк.

Я нечто пробурчал, что звучало как «нкнчн» и должно было означать «Ну конечно».

— А где он сегодня? — спросил я.

— Том? У своей мамы. Он со мной не живет, но я вижусь с ним почти каждый день.

— Мы думаем раздобыть чего-нибудь поесть, — вставила реплику мама. — Мясо с керри из магазина готовой еды или что-нибудь в этом роде. Хочешь?

— Да, хорошо.

— К Алисии сегодня вечером не идешь?

— Ох-хо! Кто такая Алисия? — спросил Марк.

Пошел бы он на все четыре стороны, этот мужик, — подумал я. Это «ох-хо» мне совсем не понравилось. Это звучало так, будто он мне в кореши набивается, хотя он меня совсем не знал.

— Это наша девушка, — ответила за меня мама.

— У вас серьезно? — спросил Марк.

— Не очень, — промямлил я, и почти в то же самое время мама ответила:

— Еще как!

И мы посмотрели друг на друга, и в это мгновение уже Марк засмеялся, а мы — нет.

— Я думала... Ты же сказал мне, что все по-прежнему сильно...

— Ну да... — согласился я. — Все по-прежнему сильно. Просто не так сильно, как раньше. — И тут мне страшно захотелось сказать правду. И я добавил: — Думаю, мы с ней расстанемся.