Оливер Голдсмит - Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на востоке

Стоит человеку усвоить ложное представление о своем достоинстве, как он вступает со своими богами в самое дружеское общение, и люди уже почти ангелы, ангелы - почти люди, и более того, они лишь слуги, которые только и ждут, чтобы исполнить приказания людей. Персы, например, обращаются к своему пророку Али следующим образом {Путешествия Шардена {1}, стр. 402.}: "Хвала тебе, о славный создатель, перед коим солнце всего лишь тень. Ты - венец творения господня, царь рода человеческого, великая звезда справедливости и веры. Стихия морская изобильна лишь твоими щедротами. Ангелы небесные пожинают свой урожай в плодоносных садах чистоты твоего естества. Перводвигатель никогда не метнул бы солнечный диск через небесные просторы, дабы зажечь утреннюю зарю, если бы не беспредельная любовь к тебе. Архангел Гавриил - вестник истины - целует на заре порог твоей обители. Если бы существовало место более высокое нежели вознесенный надо всем сущим престол господень, то я сказал бы, что это место твоего пребывания, о повелитель верующих! Гавриил, со всей его мудростью, всего лишь ученик в сравнении с тобой". Вот так-то друг мой, люди считают возможным обращаться с ангелом. Но если в самом деле есть высшие существа, то с какой презрительной усмешкой должны они внимать песнопениям ничтожных смертных, льстящих друг другу подобным образом, или взирать на существа, которые дерзко претендуют на божественную власть лишь потому, что они понятливее обезьян и деятельнее устриц, на эти песчинки, на этих жалких обитателей атома, притязающих на роль зиждителей вселенной. Сколь, милосердны должны быть небеса, если они не обрушивают свои громы и молнии на виновных. Но небеса милосердны, они с состраданием взирают на безрассудства людей и не хотят губить существа, созданные их любовью.

Обычай создавать полубогов распространен лишь среди варваров. Что же до народов просвещенных, то я не знаю ни одного, - который воздавал бы божеские почести простому смертному, так как люди просвещенные слишком хорошо видят слабости человека, чтобы считать его наделенным божественной властью. Правда, они верят подчас в чужих богов или в богов своих предков, но только потому, что несовершенства их давно забыты и сохранились лишь предания об их могуществе и сотворенных ими чудесах. У китайцев, к примеру, никогда не было своего божества; идолы, которым и по сей день поклоняется простонародье, были заимствованы у соседних варварских племен {2}. Римским императорам, требовавшим божественных почестей, доказывали кинжалом, что они смертны {3}; и даже Александр Македонский, который среди варваров почитался божеством {4}, так и не сумел внушить образованным соотечественникам веру в свою божественность. Лакедемоняне {5} язвительно ответили на притязания Александра следующим саркастическим законом:

С , {*}

{* Если Александру угодно быть богом, пусть будет {6} (греч.).}

Прощай!

Письмо CXVI

[Является ли любовь естественной или вымышленной страстью.]

Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,

первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.

Есть что-то неизъяснимо привлекательное в речах прелестной женщины, и даже когда она молчит, ее красноречивые глаза учат мудрости. Ум наш восхищается совершенством, которое мы видим перед собой, и в нашей душе, очарованной несравненным изяществом, воцаряется сладостная гармония. Это приятное состояние испытал я недавно, находясь в обществе моего друга и его племянницы. Мы заговорили о любви, которую наша собеседница, по-видимому, способна не только внушать, но и красноречиво защищать. Каждый из нас судил по-своему. Она настаивала, что это чувство естественное, всем присущее и приносит счастье тем, кто чужд крайностей. Мой друг не разделял мнения, будто это чувство присуще нам от природы, но признавал, что оно в самом деле существует и бесконечно способствует облагораживанию общества. Я же, ради поддержания разговора, стал доказывать, что это всего лишь выдумка наиболее хитроумной части прекрасного пола, принятая затем на веру наиболее глупыми мужчинами, и, следовательно, любовь можно считать не более естественной, чем привычку нюхать табак или употреблять опиум.

- Возможно ли, - воскликнул я, - считать подобную страсть естественной, когда даже наши суждения о красоте, ее вдохновляющей, полностью зависят от моды и каприза. Древние, считавшие себя тонкими ценителями красоты, восхищались узким лбом, рыжими волосами и сросшимися бровями. Таковы были прелести, некогда пленявшие Катулла, Овидия и Анакреонта {1}. Нынешние дамы вознегодовали бы, если бы их поклонники вздумали восхвалять их за подобные достоинства. И оживи сейчас древняя красавица, то ей, прежде чем показаться в обществе, пришлось бы прибегнуть к услугам щипчиков для выщипывания волос, тюрбана и свинцового гребня.