Борис Шахов - Черная шаль с красными цветами

Тихо. Плеск воды, рассекаемой носом лодки, лишь подчеркивает тишину.

Когда на высоком берегу проявились избы, Федор направил лодку к противоположному берегу.

Залаяли собаки, эти все слышат, но летом они привязаны, по берегу следом не побегут.

На северо-востоке небо заалело. Не проплыли и половины плеса за деревней, как солнце снова показало свой летний раскаленный лоб. Замешкавшийся туманчик даже не успел оторваться от реки - растаял на глазах. По-настоящему так и не стемнело, только немного стерлась определенность линий. Но взошедшее солнце вновь вычертило отдельно каждый листочек, каждый стебелек и четкий след водяного жука на глади реки. Проснулась, застрекотала, защебетала природа. Совсем близко закуковала кукушка, в этом году Федя услышал ее впервые. Значит, правда лето наступило. Ожила и река, заплескалась рыба. Больно было глазам: впереди полыхали два солнца. В небе, в полусажени от верхушек леса, золотом переливалось круглое, небесное, а на поверхности реки от носа лодки до самого конца широкого плеса серебряной бисерной полосой растянулось второе солнце, речное, слепящее, искристое, живое.

На повороте из-под кустов ивняка, громко хлопая крыльями по воде, поднялась пара крякв и полетела невысоко над рекой вверх по течению. Федя пожалел, что ружье оказалось не под рукой, его радость и гордость, централка двадцать восьмого калибра, лежала на носу под одеждой. Ах, какой обед улетел! Утки сразу напомнили, что пора бы основательнее подкрепиться. Федя осторожно положил весло, перешел на нос и присел там на корточки. Взял из-под одежды ружье, зарядил одним патроном. Теперь чем дальше они станут уходить от жилых мест, тем чаще будет встречаться дичь.

После восхода солнца, под теплыми лучами Федю начала одолевать сонливость, пригрезилось даже, будто он дома и матушка ставит перед ним на стол большую миску с горячим мясным супом. Он очнулся и заметил, что Илью тоже покачивает.

Руки-ноги слушались плохо, тело обмякло, пора было останавливаться. Федя внимательно оглядывался в оба берега, выбирая место для отдыха. И совсем недалеко на сосне заметил черный силуэт глухаря.

- Илья,- шепотом позвал он напарника. Тот повернул голову.- Тиха, Илья, толкать не нада, тиха.

И показал на глухаря. Потом взял ружье в левую руку, а правой осторожно направил лодку впритык к берегу. Но, когда подплыл на расстояние выстрела, положил ружье обратно у ног, на дно лодки.

Оказалось - глухарка. Как это он сразу не сообразил, вон как она шею вытянула. Солнце обмануло: птица совсем черной привиделась.

- Почему не стреляешь, Федя?- спросил Илья.

- Это мать-глухарь, весна и лето нельзя, яйцо, маленький глухарь, понимаешь?

За новым поворотом Федя заметил ту же самую пару кряковых уток, плавали у самого берега. Федя изготовился и, когда они поднялись на крыло, выстрелил. Последняя, что покрупнее и ярче разукрашена, рухнула на воду, вторая улетела. Эхо показалось в утренней тиши громче выстрела, словно на той стороне лес раскололся…

Федор перевел лодку к другому берегу. Он увидел там, за ивняком, довольно широкий ручей. Подобрали утку. Немного поднявшись вверх по ручью, обнаружили на берегу набитое место - здесь явно причаливали лодки.

- Все, Илья, отдыхать.- Федя положил весло и с силой потянулся. Потом с ружьем вышел на берег. Если здесь, на расстоянии в хороший чомкост от Пожни, причаливают люди, значит, где-то близко либо шалаш, либо охотничья избушка. Так и есть, от воды косо вверх поднималась тропинка. А саженях в пятнадцати от обрыва между толстыми высокими соснами стояла она самая, избушка охотников. Издали казалось, что она прижалась к земле, спряталась за деревьями. Тропинка вывела на широкую открытую поляну, с трех сторон окруженную соснами, а границей четвертой стороны был высокий обрыв, под которым с веселым плеском бежал тот самый ручей, в который они зашли с реки. И на красивом открытом пригорке избушка уже не выглядела съежившейся у дерева птицей, а больше смахивала на приосанившегося петушка.

С первого взгляда Федор понял, что принадлежит избушка охотнику заботливому, старательному. Кругом было чисто прибрано. Никаких отбросов. Всякая вещь имела свое место. Под передним навесом на колышках висели капканы, силки, уже починенные верши, хоть сейчас их ставь; там же привязаны обитые камысами охотничьи лыжи и копье. Федя поднялся на кондовую чурку, которая тут служила табуретом, и взял опрокинутый на чердачные плахи медный котел: варить суп. Заглянул на чердак, и там все прибрано, по-хозяйски уложены полуоткрытые туеса, берестяные корзины, заячьи капканы.