Альва Бесси - Антиамериканцы

Пока происходил этот разговор, поезд с добровольцами уже приближался к парижским пригородам. Но в город его не пропустили, направив по окружной дороге. Французы питали к Испании горячую симпатию, однако они не смогли заставить свое правительство разрешить волонтерам сделать остановку в Париже и принять участие в митинге, организованном в их честь. В лице ста пятидесяти международных «коммунистических гангстеров» правительство Даладье, очевидно, видело серьезную угрозу своему существованию.

Добровольцы немало потешались над этим вместе с Бертом Джонсоном, парижским представителем организации «Друзья батальона имени Авраама Линкольна». Джонсон сел в поезд на одной из сортировочных станций и передал волонтерам несколько тюков с пальто — дар французских профсоюзов.

Американцы находили, что выглядят довольно забавно в этих европейских пальто, но они, по крайней мере, прикрывали их странные костюмы, полученные в Риполле в ночь накануне отъезда. Бен видел в этом подарке ободряющее свидетельство того высокого уважения, с которым относились к ним французские рабочие, потерявшие тысячи своих лучших сынов в Мадриде зимой 1936/37 г.

Представители французского трудового народа встречали состав на всем пути его следования — на станциях и просто в полях. Увидев поезд, они поднимали руки со сжатыми кулаками — знак приветствия борцов Народного фронта. Трудно было понять, как они узнавали, кто находится в поезде и когда он должен пройти тот или другой пункт.

Поезд мчался в Гавр. Добровольцы читали письма, розданные Джонсоном. Почта пришла в Париж и лежала там с того дня, когда Негрин заявил о выводе из Испании интернациональных бригад. Обсуждали сообщенные Джонсоном новости о международном положении, грозившем европейской катастрофой, посмеивались над шутками Джонсона, упрекавшего тех, кто редко писал домой.

В Гавре волонтерам на некоторое время показалось, что они вновь находятся на фронте, в своей бригаде. Получив распоряжение немедленно начать выгрузку, они тут же узнали, что распоряжение отменяется. Это повторилось несколько раз. В конце концов люди потеряли терпение, хотя со слов Джонсона они знали, что отплытие может задержаться, так как Гавр охвачен всеобщей забастовкой.

Вскоре крупные отряды полиции окружили станцию. Волонтерам предложили выгрузиться и сразу же загнали их вместе с немудреными пожитками в поджидавшие автобусы.

— Как жаль, что с нами нет Джо Фабера, — заметил Буш. — Он говорил по-французски.

— Эх, была не была! — воскликнул Бен. — Когда я сажусь за пианино, надо мной тоже смеются, — и, обращаясь к ближайшему полицейскому, он спросил — Qu’est-ce qui est arrivé, mon vieux? [72] Что происходит, старина? (франц.).

— Les matelots sont en grève, [73] Матросы бастуют (франц.). — ответил полицейский улыбаясь. — Y aura pas de bon voyage pour vous. Faut marcher au Parc de la Heve. [74] Вам предстоит довольно неприятное путешествие. Пока же придется отправиться в Парк де ля Эв (франц .).

— Parc de la quoi? [75] Какой парк? (франц.). — поинтересовался Бен, но Буш перебил его:

— Что за чертовщина здесь происходит?

— Пытаюсь выяснить, майор. Полицейский говорит, что наше отплытие не состоится: моряки бастуют. Сейчас нас куда-то отправят. По-моему, он назвал какой-то парк.

— Парк? — переспросил Пеллегрини. — Да за каким дьяволом нам нужно ехать в какой-то парк?

Парк де ля Эв находился примерно в четырех километрах от города и представлял собой лагерь, в котором временно размещались пассажиры третьего класса в тех случаях, когда «Всеобщая трансатлантическая компания» почему-либо не могла вовремя отправить их дальше. Так, по крайней мере, объяснили Бену полицейские.

Лагерь состоял из бараков, разделенных на маленькие клетушки, в каждой из которых стояло три-четыре койки. В отдельном здании помещалась столовая. Пища оказалась настолько скудной, что волонтеры немедленно заявили протест и через официанта потребовали к себе коменданта лагеря. Не успели они и рта раскрыть, как тот начал кричать, размахивая руками.

Выбрав момент, когда комендант несколько поутих, Бен объяснил, что еды людям не хватает, что троим нужно перевязать раны, что на кроватях нет простыней и людям негде помыться.

— Что, вообще, происходит? — спросил Блау. — Ведь мы должны были сегодня отплыть на «Нормандии».

Комендант ответил, что он тут ни при чем, что он, как перевел Бен, «всего лишь обыкновенный служащий». Однако врача он пришлет, дело с простынями уладит; вся беда в том, что бастуют «эти собаки-моряки» и он лишен возможности что-либо толком разузнать; во всяком случае, он надеется, что волонтеры не будут нарушать порядка, а если и надумают, то им не мешает знать, что вокруг лагеря размещены жандармы. Покидать лагерь, предупредил комендант, запрещается, приходить сюда кому-либо — тоже; если ему что-нибудь станет известно, он сообщит об этом джентльменам. Последнее слово он произнес с явным отвращением.