Альва Бесси - Антиамериканцы

Что они делали, когда ты был в армии? Слепо следовали за Эрлом Браудером — вот что! Они проглотили позолоченную пилюлю, которой, как писал Майкл Голд, подавилась бы лошадь. (Ты на эту удочку не попался). Они усиленно болтали о прогрессивном капитализме, который постепенно перерастет в социализм. Они могли даже предсказать день, когда разжиревшие капиталисты заявят: „Ну, хорошо, ребятки, мы уже не в состоянии больше управлять. Беритесь-ка теперь вы“.

Хорошо, но почему ты опять злорадствуешь? Ты хочешь сказать, что один только Блау совершенен. Только Блау знает — может быть, интуитивно, а? — что даст правильная оценка того или иного явления. Вот поэтому-то Блау и может сегодня позволить себе роскошь пессимизма и пораженческих настроений. Так, что ли? (Все дело в том, Бен, что тебе нужна работа!)»

Он заглянул в газету. «Сегодня 7 ноября, и именно этот, именно этот день ты выбрал, чтобы решить, что ты — Ванцетти, живущий в холодной квартире с голыми стенами, окруженный глупыми, бессильными, побежденными людьми! И что только находит в тебе Сью? Она в любую минуту подыщет себе действительно хорошего человека. (Кстати, а что Эллен нашла в тебе?)

7 ноября. Ну и день ты выбрал для своих мрачных размышлений, — с ожесточением подумал Бен. — Годовщина. Сколько уже прошло лет? Тридцать. Вместе с тем и годовщина начала обороны Мадрида. Одиннадцать лет. Двойная годовщина событий, подтвердивших раз и навсегда, на что способен народ, когда он знает, чего добивается, и полон решимости бороться до конца. И этот день ты выбрал для того, чтобы решить, что другой, американский народ никогда не сделает ничего подобного!

Кроме того, кто дал тебе право так пренебрежительно отзываться о людях, которые слушали тебя сегодня? Ты даже заподозрил их в том, что они зашли в зал только укрыться от дождя! А ведь они, чтобы послушать тебя, потратили с таким трудом заработанные гроши. Их привела неоправдавшаяся надежда услышать от тебя что-нибудь полезное. И ты еще так снисходительно относишься к ним! Ты, человек с такими передовыми взглядами, прошедший суровую школу, участвовавший в войне — в двух войнах — и сделавший из них свои выводы? Ты все еще позволяешь себе свысока смотреть на людей, за которых, по твоим словам, борешься».

Блау вздохнул, развернул газету и сразу увидел заголовок:

ЧЛЕНЫ КОМИССИИ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КРАСНЫХ ДОПРАШИВАЛИ ИЗВЕСТНОГО ПИСАТЕЛЯ.

«Недорого же нынче стоит Зэв, — подумал он, — если на сообщение о нем отводят всего несколько строчек. Странно! Ведь было время, когда почти любому выступлению или поступку Лэнга или какой-нибудь его дрянной пьесе обязательно посвящалась по меньшей мере полоса».

Заметка в газете ничего, по существу, не содержала. Лэнга допрашивали на закрытом заседании комиссии. На вопросы журналистов он ответил только, что его действительно допрашивали, хотя газетчики это знали и без него. На все остальные вопросы он отвечал, как какой-нибудь дипломат: «Ничего сказать не могу».

Во всяком случае, пока что Лэнг еще не принимал участия в публичной «охоте за ведьмами» и не рылся в своем грязном белье на страницах журнала «Нью рипаблик», подобно Гренвиллю Хиксу, Луису Фишеру, Винсенту Шиэну и некоторым другим ренегатам, почуявшим, куда ветер дует, и решившим, что безопаснее быть на стороне сильных мира сего. Интересно, подумал Бен, откажется ли от Лэнга фирма «Флэкс лэкс», продукцию которой он рекламирует по радио?

Но кто может сейчас сказать, что именно он говорил на заседании комиссии и почему вообще комиссия вызывала его?..

Внезапно Бен вспомнил, что, вполне возможно, сегодня вечером к нему опять зайдет Сью. Он встал и направился к выходу из вагона. (Нет, не придет: уже поздно).

Поезд остановился на станции «Юнион-сквер». Блау вышел из вагона и направился к северному концу длинной платформы. Мимо прошла интересная девушка, и Бен подумал, что никто сейчас, посмотрев на него, не скажет, что он автор книги, разошедшейся в ста тысячах экземпляров, что написанная самим Лэнгом рецензия на эту книгу заняла целую страницу в литературном приложении к газете «Нью-Йорк тайме». (Книга была напечатана потому, что ее порекомендовал своему издателю Лэнг). Полторы тысячи экземпляров первого издании книги «Волонтер армии свободы» Бенджамена Блау были распроданы сразу же, после чего вышло второе, специальное издание для военнослужащих тиражом в сто тысяч экземпляров. «Сколько ты получил за это? — спросил себя Бен. — Около семисот долларов. Ни больше ни меньше. (И все истратил на похороны матери)».