Альва Бесси - Антиамериканцы

— На оформление договора может уйти неделя, но Чэдвик все устроит. А пока я могу выдать тебе аванс.

— Лучше назовем — заем.

— Пожалуйста, если это тебе больше нравится.

Лэнг подошел к письменному столу и начал писать чек. В это время дверь открылась, и в комнату вошла Энн со свернутыми в трубку нотами под мышкой. Бен встал.

— Добрый день, — сказала она, подходя к Бену. — Рада видеть вас.

— Спасибо, — ответил он. — Вы прекрасно выглядите.

— А я и чувствую себя прекрасно. — Энн взглянула на мужа, а затем снова перевела взгляд на Блау. — Впервые за очень долгое время я счастлива.

— Ну вот и хорошо!

— Энн, — крикнул Лэнг, сидя у письменного стола. — Как дела, дорогая?

Работа, работа и опять работа, — с шутливой гримасой отозвалась Энн. — И зачем это папочка заставил меня учиться музыке?

Лэнг встал, и Бен заметил, как он, свернув чек, положил его в карман халата. Подойдя к жене, Лэнг поцеловал ее в губы.

— Эмми опять бунтует, — сказал он. — У нее какие-то нелады с бакалейщиком.

— Сейчас пойду и разберусь. — Энн повернулась к Бену. — Вы останетесь с нами пообедать, правда?

— Мне очень хотелось бы, но…

— В таком случае приходите к нам обедать в любой удобный для вас день, — пригласила Энн. — Я сейчас вернусь. — Она поднялась по лестнице, и Лэнг, убедившись, что жена ушла, передал Бену свернутый чек.

— Спасибо, — сказал Бен. — Но как только я получу аванс по договору…

— Давай не будем об этом говорить, — ответил Лэнг. Он посмотрел на лестницу, по которой поднялась Энн, и добавил — Ей об этом ничего не рассказывай. Она все грызет меня за то, что я не экономлю. А для меня деньги ничего не значат. Я бы очень хотел, чтобы ты пообедал с нами сегодня, но чувствую, что ты слышишь зов любви.

— Posible que si, posible que no! [103] Быть может, да, быть может, нет! (исп.). — засмеялся Бен. — Откуда ты знаешь?

— Моя девичья интуиция, — ответил Лэнг. — Надеюсь, это маленькая девушка с черными волосами и большими черными глазами.

Бен расхохотался, довольный тем, что Лэнг, по-видимому, уже совсем успокоился и может теперь подшучивать над прошлым.

— Не вздумай ссориться со мной, а то… — пригрозил Бен. Лэнг изобразил испуг.

— Привет жене, — сказал Бен.

Зэв проводил его до двери, хлопнул на прощание по спине и вернулся в комнату. Бен прошел два квартала, прежде чем собрался с мужеством и взглянул на чек. Он был выписан на сто долларов «наличными», без указания фамилии получателя. «Значит, Лэнг не хочет, чтобы в банке знали, кому он выдает деньги. Ну что же, он прав!» — подумал Бен.

Вдруг Вен остановился как вкопанный. Он же хотел что-то спросить у Лэнга. Но что? Медленно направляясь к Бэнк-стрит, Блау наконец вспомнил: дневник Джо Фабера! Ведь Нелли Пиндик из Филадельфии, невеста Джо, сообщила в ответ на письмо Бена, что она не получала никакого дневника. «Но сейчас, пожалуй, неудобно приставать к Лэнгу с расспросами, — решил он. — В конце концов, это можно сделать и при следующей встрече». Бен спрашивал себя, почему он скрыл от Лэнга, что он теперь тоже коммунист, но так и не смог ответить на этот вопрос.

«Заем», полученный у Лэнга, основательно испортил Бену настроение. В дурном расположении духа он направился в сторону кинотеатра «Шеридан». Пока он доедет, как раз наступит время, когда можно будет пригласить Эллен поужинать.

На протяжении всего пути в Бруклин Бен не переставал думать об Эллен, и еще до того, как поезд метро нырнул в тоннель под Ист-Ривер, Блау уже весь был во власти хорошего, теплого чувства. Хотя они и не условились о свидании, он знал, что застанет ее дома — либо за купанием ребенка, либо за приготовлением ужина. Уже после первой встречи между ними установилась какая-то духовная близость. Они понимали друг друга с полуслова; одному богу известно, как много Бен рассказал ей в тот первый вечер, в кафе «Джо», да и в последующие свидания. Эллен в свою очередь поведала ему историю своего неудачного замужества. Первые три года она жила, замкнувшись в своей скорлупе, пока забастовка моряков в 1936 году не заставила ее задуматься над создавшимся положением. Так случилось, что уже в начале своей супружеской жизни с бухгалтером Джеком Гроссом она стала проявлять интерес к классовой борьбе и настойчиво пыталась постичь ее сущность. К тому времени, когда война в Испании вступила в решающую фазу, Эллен самостоятельно восприняла коммунистическое мировоззрение, хотя и не вступила в партию.

На этой почве у них с мужем то и дело происходили долгие и бурные споры. Джек Гросс покинул жену, заявив, что в жизни есть вещи куда важнее политики и пусть он будет проклят, если когда-нибудь примирится с бредовыми идеями Эллен. Эти идеи, говорил он, угрожают его благосостоянию, они несовместимы с его долгом перед женой и маленькой дочерью, и ему дела нет до того, что Эллен с ним не согласна.