Валентина Немова - Лишний вес

— А зачем вам это надо? Ведь Ненашев не имеет никакого отношения к Магнитке. — Мне ответили:

— Зато Вы имеете к Магнитогорску самое непосредственное отношение. — Не поняв смысла сказанного, я лишь пожала плечами.

Взглянув на этот снимок, один из журналистов воскликнул: — Так вот какой вы были в молодости! Неудивительно, что Ненашев, любивший женщин, устремил на вас свой взгляд. Поражает другое: как он могустоять? Я бы не устоял. Вас надо было хватать и тащить.

— Куда? Он ведь был женат, а я замужем. К тому же у меня был маленький ребенок…

Я рассказала этому журналисту о наших с Иваном Семеновичем отношениях.

Выслушав меня, собеседник мой сказал:

— Было бы здорово, если бы вы записали этот свой рассказ для нашей газеты.

— О личных отношениях в газету? Вы, наверное, шутите.

— Ничуть! Знаете, как читатели интересуются подробностями личной жизни знаменитостей?! Тем более в ваших отношениях с этим человеком не было ничего позорящего вас.

Мы долго спорили с журналистом. Наконец я согласилась. Я стала писать, он — редактировать. Он не только журналист, но и писатель, член союза писателей СССР (или российских писателей, не знаю точно). Ненашева в это время в живых уже не было. Но я помнила, как выступающие на всесоюзных межвузовских чтениях ораторы восхищались его произведениями, и старалась этим его читателям угодить: рассказывала о нем только все хорошее, словом, слегка приукрашивала его. И вдруг в глаза мне бросилась одна поправка, сделанная редактором в моей рукописи. У меня было написано: Ненашев улыбнулся. А журналист между двумя этими словами вставил свое: лукаво. Получилось: Ненашев лукаво улыбнулся. О том, что Иван Семенович действительно был лукавым, двуличным человеком, я в то время, до прочтения его Автобиографии, еще не догадывалась и страшно возмутилась тем, что мой редактор искажает смысл сказанного мною. Так делать ведь не имеет он никакого права. Я спросила у него, как он сам относится к этому человеку, какое у него мнение о нем. Журналист признавался: не очень высокое.

— Тогда зачем вы агитировали меня рассказать о нем его читателям? — потребовала я объяснения.

— Мне это поручили. — Кто? — Мой редактор. — А ему кто? — Не знаю…

Я не стала больше показывать писателю этому то, что сама сочиняла. Но писать не перестала — увлеклась. Кроме того, рассказывая о Ненашеве все только хорошее, сама поверила, что он хороший. Перестала обижаться на него за то, что он настроил против меня писателей областного центра. Мне захотелось убедиться, что и он со временем перестал на меня злиться. Выяснить захотелось, как все-таки относился он ко мне. Я стала перечитывать его книги. Что из этого получилось, читатель уже знает. Мне захотелось снова привлечь к работе над этим текстом своего редактора. Я намерена была, когда предоставится возможность, показать ему то, что успела написать. И заранее знала, какую наложит он резолюцию на эту мою вещь: напечатать этот ваш труд вам не удастся, даже за свой счет. Если из текста выбросить все то, что компрометирует героя, тогда другое дело. "Это не дипломатично, — скажет он, — критиковать автора книги, которую другое государство удостоило премии".

Я ему отвечу вопросом:

— А что получится, если я, последовав вашему совету, вычеркну все компрометирующее эту выдающуюся личность и оставлю только то, что заслуживает похвалы?

— Халтура, — не станет кривить душой литератор, который лучше меня знает, что представляет собой человек, которого я боготворила когда-то…

Мне кажется, журналисты Магнитогорска недолюбливали Ненашева. За что? За то, что он ни строчки не написал об этом легендарном городе, хотя одно время тоже жил на Урале, чуть ли не в соседнем с Магниткой городе.

— Но зачем, — противореча сам себе, продолжит редактор, — брать под сомнение авторитет писателя, коим может гордиться нация?

— Ради престижа нации не следует грязью свой народ поливать и поощрять тех, кто этим занимается ради собственной популярности.

Мы опять долго будем спорить с редактором, наконец он приведет свой самый веский аргумент в доказательство того, что я должна писать об этой знаменитости, но с уважением к ней:

— Вы не учитываете, что рассказав об известном человеке, вы сами станете известной. А если без уважения, вас просто не напечатают…

На это я скажу ему вот что:

— Известной быть, наверное, приятно. Но лучше я останусь честной.

Когда мы встретились с редактором, он, прочитав мою рукопись, изрек: — Этот человек очень хорошо к вам относился, судя по вашим же словам, а вы его так браните.