Валентина Немова - Святая святых женщины

Произносить правильные речи умеет Галина. Если потребуется, для убедительности и слезу пустит. Артистка из погорелого театра. Поделится она со мной Милочкиными деньгами! Родительнице отказалась вернуть малую толику ее же собственных денег! Этак можно ведь и за решетку угодить. Совсем рехнулась от жадности отчаянная моя сестра…

Маму мой рассказ как будто даже не расстроил. Научилась, наверное, она владеть собой, своими чувствами. Научишься небось. А иначе разве доживешь до 80 лет в этом безжалостном, беспощадном мире, где все помешаны на деньгах.

— Ну и дочки у меня…? проронила старушка после долгого молчания.

— Не все же дети твои такие,? возразила я ей бодрым тоном. — Мила была хорошая. Я тоже неплохая. Если бы у каждой матери было по две таких дочери, как мы с Милой, это было бы чудесно! — и добавила, смеясь:? Сам себя не похвалишь, кто же еще похвалит?

…В сберкассе, которая находилась недалеко от Татьяниного дома, я побывала сперва одна, без мамы, чтобы выяснить, что нужно приготовить, дабы снять свой вклад, если утеряна сберегательная книжка. Мне сказали:

— Написать заявление об утере документа, обратиться к заведующей центрального банка. Она даст распоряжение по всем его филиалам, где хранятся ваши средства, и вы их получите, предъявив свой паспорт.

На следующий день мы с мамой и отправились в центральную сберкассу. Как всегда, в такси. У меня ведь были какие-то свои рублики, ими я и расплачивалась с водителями.

Кабинет заведующей оказался закрытым, и мы вошли в другую комнату, тесно заставленную столами. За ними сидело человек десять служащих. Это были женщины средних лет, одетые и причесанные по-деловому. Как только мы переступили порог, они сразу, точно по команде, подняли головы и уставились на меня. Должно быть, Галина описала им мою внешность, и теперь они сравнивали мой словесный портрет с оригиналом. Убедившись в том, что я и есть та самая "мошенница", одна из теток не без ехидства в голосе поинтересовалась, с какой целью посетили мы их резиденцию.

Я ответила. И что тут сразу началось! Поднялся страшный шум, как на той псарне, куда, "думая залезть в овчарню", забрался однажды ночью волк. Гремя стульями, это бабье повскакивало с мест и стало орать, беспорядочно размахивая множеством рук. Того и гляди учинят драку тетки, не разобравшись в сути дела. Что выкрикивали эти специалистки по ведению финансовых операций, понять было невозможно. Я уяснила лишь одно: ругаются, стараясь взять меня на испуг, заставить спасаться бегством — отрабатывают уже полученный гонорар или стараются заработать добавку к нему.

Лишь одна из присутствующих в комнате женщин не горланила. Она была постарше других и посолидней. Вылезла из-за стола, который стоял в дальнем углу, подошла к нам с мамой и предложила сесть. Это и была заведующая. И повела она себя, как и подобает официальному, ответственному лицу.

Мама осторожно опустилась на стул, я осталась стоять рядом с ней, спиной к беснующейся аудитории. И начала, не повышая голоса (он и без того у меня достаточно громкий и дикция что надо), вводить начальницу в курс маминых дел. Заведующая слушала внимательно и очень строго взирала на меня (и ей, должно быть, пыталась моя сестра-пройдоха мозги припудрить). Она не торопилась дать мне ответ и даже вопросов не задавала. А ее подчиненные продолжали оглушать нас с мамой хоровым криком. Наконец мне это надоело, и я перестала соблюдать корректность.

— Хватит разглагольствовать! — рявкнула я, глянув на своих противниц, Галкиных сообщниц, через плечо. Посетителей, кроме нас с мамой, в помещении не было. А с этими горлопанками, подкупленными моей сестрой, для которой нет ничего святого в жизни, можно было и не церемониться (В том, что их Галина задарила, я уже нисколько не сомневалась: слишком уж они неистовствали, защищая интересы совершенно чужого им человека). — Помолчите минуту. Дайте хоть слово сказать вкладчице. Спросите у нее, кому из дочерей раньше всех показала она эти свои злополучные книжки!

— Кому же? — наклонилась к старушке заведующая.

— Вот ей, средней дочке,? быстро ответила мама, дотронувшись до моего рукава своей сморщенной рукой.

— Ну и что же? — уже чуть помягче осведомилась наша собеседница.

— Да ничего! — с вызовом произнесла я. — Посмотрела да и уехала к себе домой. Даже в голову не пришло попросить маму, чтобы она мне какие-нибудь доверенности выдала…

— Тогда моя дочка младшая умерла…? вспомнив покойную Милу, мама прослезилась.