Джоан Линдсей - Пикник у Висячей скалы

На крутой коричневой дороге рядом с «Лейк Вью» было несколько других оживлённых домов: из труб поднимался дым — готовили воду для умываний и утреннего чая. Фитцхьюберты и их друзья представляли собой маленькую общину довольных собой, обеспеченных людей: целая россыпь докторов с Коллинз-стрит, два верховных судьи, англиканский епископ, несколько адвокатов, с играющими в теннис сыновьями и дочерьми, и получающими наслаждение от хорошей кухни, хороших лошадей и хорошего вина. Приятные приличные люди, для которых текущая англо-бурская война была самым ужасным событием со времён Всемирного потопа, а приближающийся юбилей королевы Виктории — отличным случаем отпраздновать его шампанским и фейерверками у себя на лужайке.

Двое молодых людей проехали мимо богато украшенной деревянной конюшни, перед которой со шланги мылся конюх, вызвавший восхищение Майкла как нечто «поэтичное», и полное несогласие Альберта, считавшего подобное «полной дурью». Рядом на двуколке трусцой проехал небритый молочник («на прошлой неделе в Вуденде эту бедную корову оштрафовали за слишком водянистое молоко»); горничная подметала ступеньки решетчатой веранды; гравийную дорогу окаймляли шестифутовые дельфиниумы; за изгородью вьющейся розы изо всех сил лаяла невидимая собака.

Приятная дорога неторопливо вилась между ещё тяжелых от росы спящих садов, затенённых верхними склонами горы. Полосы девственного леса проходили по правой стороне безукоризненных теннисных лужаек, фруктовых садов и грядок малины. Густые буйные сады совершенно не походили на те, которые Майкл видел в Англии. Была в них какая-то щемящая нетронутость и своего рода спокойная радость, делавшая их садами наслаждений, компенсирующими неприметную архитектуру домиков с красными крышами, что расположились среди ив, клёнов, дубов и вязов. Богатую вулканическую почву, на которой розы круглый год светились с почти тропическим великолепием, насыщали многочисленные горные ручьи, ловко переходящие где-то в заросший папоротником грот, а где-то в пруд с золотыми рыбками и раскинувшимся над ним деревянным мостом или чайную над миниатюрным водопадом. Майк был очарован этой странным образом благоприятной ко всему местности, где бок о бок росли пальмы, дельфиниумы и малинник. Не удивительно, что дядя ненавидел возвращаться в Мельбурн в конце лета.

— Жить здесь среди богачей вылетает в копеечку, — рассуждал Альберт. — Только вспомни сколько у нас прислуги в «Лейк Вью»! Я в конюшне, мистер и миссис Катлер в домике садовника, кухарка и парочка служанок в доме. Уже не говоря о чёртовом розарии и о четырёх или пяти лошадях, которые только и едят.

Майк, которого никогда не волновали финансовые расходы на жизнь в Австралии, больше интересовался цветущей клумбой за аккуратной живой изгородью с фиолетовыми и жёлтыми анютиными глазками. Их запах, долетавший до дороги, был просто идеальным сопровождением к головокружительной цветовой и световой палитре пробуждающегося дня.

— Как же эти штуки называются… — задумался Альберт. — Приятно пахнут, да? Анютины глазки, точно. Любимые цветы моей младшей сестрёнки.

— Бедняжка! Надеюсь, теперь у неё есть собственный садик.

— Знаю только, что несколько лет назад за ней стал приглядывать какой-то старый хрыч. Это всё что я слышал. По правде говоря, я видел её всего раз после того как покинул приют. Она была хорошим ребёнком, немного похожей на меня — ни от кого не терпела всякой чуши.

Пока они разговаривали, Альберт направил Лансера вправо: на узкую дорожку окаймлённую с одной стороны лесом, а с другой укрытым мхом садом, с утками в густой траве, немного пугавшими лошадей. Уютные виды и звуки деревенской жизни остались позади. Они вошли в зелёный мрак леса.

— Срежем тут миль пять. Здесь есть что-то вроде дороги. Она приведёт нас прямо к другой стороне горы.

Остальную часть пути они проделали молча, тропа изворачивалась и петляла между упавших деревьев и бегущих ручьёв. Единственное живое существо, которое им повстречалось, за исключением птицы или кролика, был маленький валлаби выскочивший из листьев папоротника почти под ноги Лансеру. Две жестяные кружки Альберта лязгнули как музыкальные тарелки, когда его большой чёрный конь поднялся на дыбы, почти отбросив арабского пони Майкла на несколько дюймов назад.

— Душа в пятки у моего Лансера от этих валлаби, — ухмыльнулся Альберт через плечо. — Ты в порядке? Уже думал свалишься!