Рубаи Хайям: Сказание об Омаре Хайяме

-- Вот именно!

Место, о котором говорил Васети, было пустынно, однако имело выход к некой речке, по которой нетрудно было добраться до самого Персидского залива. Речка -- она порою терялась в песках -протекала в глубокой расщелине, удобной для скрытных дневных переходов...

-- Если нашу землю принять за огромный шар, сказал Васети, -а это так и есть на самом деле, то наша колея движущейся телеги в виде двойного кольца опояшет весь мир. Спрашивается, где же бесконечность? -- И он уставился на Хайяма.

Тот чистосердечно сказал:

-- Напрасно так глядишь на меня. Если бы я знал все это, давно объявил бы себя пророком. Вся загвоздка в том, что я и сам ничего не знаю. И не смотрите на меня как на мудреца, у которого борода трясется от больших знаний. Я всего-навсего ваш товарищ, которому не много больше лет, чем вам.

-- О нет! -- воскликнул Исфизари. -- Я согласен в одном: не надо кичиться своими знаниями. Но и не надо чрезмерно скромничать.

-- При чем здесь скромность, господин Исфизари? - удивился хаким. -- Надо смотреть правде в глаза и соответственно с нею вести речи. Я люблю определенность. Вы это знаете. Истина такова: я ничего не знаю! Я повторяю эти слова греческого философа, повторяю не стесняясь. Мы должны смело ввести в обиход понятие "бесконечность". Что это? Расстояние до Солнца? До созвездия Близнецов? Или в сто раз большее расстояние? Ни то, ни другое, ни третье! Расстояния, о которых мы говорим, поддаются измерению фарсангами, а бесконечность -- нет. Если мы этого не поймем, [Ф-003] то это значит, что мы ни на шаг не подвинулись вперед после греков. А ведь прошло десять с лишним веков!

Слуга принес холодного шербета. Целый кувшин. Разлил по ча- [Ш-007] шам. Поднес каждому из ученых и молча удалился.

Хайям пригубил, а Васети опустошил тотчас же свою чашу. Остальные не дотрагивались...

-- Я открою вам одну тайну, если меня не выдадите, -- сказал Хайям. -- Эта моя новая служанка дала понять, что хорошо разбирается в любви. Но я не торопился. К ее удивлению. Поймите меня, если можете: чудесная женщина двадцати лет ждала меня в соседней комнате. А я проводил время за бумагами. Под утро она вошла ко мне, но я, оказывается, не заметил ее...

-- Что то непохоже на тебя, -- сказал Хазини, до этого молчавший. -- Ты сидел за бумагами, а рядом изнывала от любви молодая красотка?

-- Да, да! -- слишком твердо выговорил Хайям.

Хазини развел руками: дескать, верить ли? Разве не сам хаким распускает слухи о своей вечной приверженности к вину и женщинам?

Васети спросил:

-- А все-таки что отвлекло тебя от любви, о хаким?

-- Что? -- Омар Хайям весело осмотрел своих друзей, потер руками колени. -- Слово "отвлекло" в данном случае не совсем подходящее слово. "Увлекло" будет вернее.

-- Пусть будет по твоему. Что же увлекло?

-- Целый день я провел над геометрической задачей. Долго бился. Разумеется, все над теми же параллельными линиями. Я взял четырехугольник, верхние углы которого предположительно прямые. Но это требовалось доказать. Это, так сказать, первое предположение, то есть углы прямые. Второе предположение: углы острые. Третье предположение: углы тупые. Я строил треугольники, опуская на основания их прямые, делил пополам четырехугольники... Словом, делал все необходимое для убеди тельного доказательства. Потом я предположил, что все углы тупые и все углы острые. Я мысленно вычертил и эти странные четырехугольники и невольно залюбовался ими...

-- Более чем странные четырехугольники, -- сказал Васети коллегам.

-- К чему их приспособить? прищурив глаза, спросил Омар Хайям.

Ученые молчали, не желая скороспелыми предположениями давать неправильное толкование.

-- Эти фигуры меня забавляли весь день и всю ночь...

-- Не мудрено, -- заметил Исфизари.

-- Да, очень любопытные фигуры... -- сказал Лоукари.

-- Что скажешь еще, господин Лоукари?

-- Да ничего...

-- Послушайте, друзья мои, -- продолжал Омар Хайям, -- представьте себе, что вы на вершине правильно наметенного ветром бархана. Этот бархан, на вершине которого стоите вы, расходится во все стороны соответственно правилам, присущим сыпучим телам. Не кажется ли вам, что именно на таком бархане может быть изображен такой четырехугольник? -- На бархане? -- спросил Лоукари. -- Я это к примеру. Вместо песка можно взять зерно. Очень много зерна, представляете себе? А вы на самом верху. А под вами четырехугольник. Воображаемый или изображенный меловой краской или каким-либо иным способом. Представляете?